Однажды утром их навестил Франсиско Вальмос, и в его обществе Тереза буквально расцвела. Джульет, понимая, что Франсиско от нее в восторге, старалась почаще оставлять их наедине, надеясь, что его общество позволит девочке легче перенести женитьбу герцога на Эстелле, когда это действительно произойдет.
На самом деле именно Франсиско лучше всех удавалось придать Терезе уверенность в себе. Он делал ей комплименты, говоря, какой здоровый загар приобрели ее ноги после нескольких часов, проведенных на пляже, восхищался ее платьем и волосами, которые Джульет очень красиво причесала.
Они все пили утренний шоколад, когда герцог неожиданно рано вернулся в замок. Увидев Франсиско, он сразу помрачнел, но был вынужден вежливо поздороваться с молодым человеком и сделать какое-то небрежное замечание. Однако глаза его оставались непроницаемы, и Джульет очень удивилась, когда он обратился к ней:
— Сеньорита! Я бы хотел поговорить с вами у себя в кабинете, если, конечно, у вас есть время! — Последнее было сказано не без сарказма.
Джульет вопросительно взглянула на Терезу, которая просто пожала плечами, и, встав, сказала:
— Конечно, сеньор.
Она последовала за герцогом в дом и, пройдя через холл, вошла в кабинет, в котором не была с тех пор, как приехала сюда. Герцог подождал, пока она войдет, затем закрыл дверь и стремительно подошел к столу. В костюме для верховой езды и открытой на горле темно-зеленой шелковой рубашке, он обладал какой-то мрачной привлекательностью, а суровое выражение лица только усиливало его почти животный магнетизм.
— Сядьте, — холодно приказал он, и она подчинилась, в основном оттого, что вдруг почувствовала невероятную слабость в ногах.
— Что-то не так, сеньор? — смущенно спросила Джульет, ощущая напряжение в комнате, как живое, осязаемое существо.
Герцог встал, рассеянно вынул сигару из портсигара, закурил, пристально глядя на нее, и спросил:
— Скажите, сеньорита, зачем вы сюда приехали? Джульет была потрясена. Что он подразумевал?
Неужели каким-то образом узнал, кто она такая?
— Я… я не понимаю, сеньор, — дрожащим голосом ответила она. — Вы же знаете, зачем я приехала. Чтобы помочь Терезе.
— Вот как! — Его язвительный тон задел Джульет за живое.
— Вы станете отрицать, что я ей помогла?! — с негодованием воскликнула она.
Он, ничего не ответив, пожал плечами. Затем сказал:
— Вы, конечно, понимаете, что ваш месячный испытательный срок подходит к концу?
Джульет наклонила голову:
— Да, сеньор, понимаю. Он нахмурился:
— Признаюсь, сеньорита, ваше поведение внушает мне дурные предчувствия. Несмотря на то что ваша дружба с моей племянницей не вызывает сомнения, у меня такое чувство, будто вас привел в Вентерру не только ее недуг.
Джульет покраснела:
— Что вы имеете в виду, сеньор?
Герцог тяжело опустил кулак на стол, отчего Джульет нервно подскочила.
— Хорошо, сеньорита. Раз уж вы всегда любите прямой разговор, я вам скажу. Я считаю, что вы приехали в Вентерру потому, что знали, что отсюда сможете ездить на Барбадос, на свидания к вашему… вашему… другу!
Джульет была готова истерически рассмеяться над словами герцога, но ситуация принимала уж очень рискованный оборот.
— Это не мой… друг, сеньор, — промолвила она, стараясь сохранять самообладание.
Лицо герцога выражало сомнение.
— Ну хватит! — сказал он. — Не думаете же вы, что я в это поверю!
Джульет вдруг рассердилась. Даже если она действительно встречалась на Барбадосе с другом, какое герцогу до этого дело? Какое право он имеет ее допрашивать?
— Это мое дело, чем я занимаюсь в свое свободное время, сеньор, — гневно произнесла она. — Если вы так обращаетесь со своими служащими, тогда меня не удивляет, что вам трудно их найти!
— Что вы имеете в виду? — с подозрительным спокойствием спросил он.
— Я имею в виду Лору Уэстон… Мне подробно рассказали о том, как мисс Уэстон влюбилась в вас, и ее за это уволили! Может быть, это просто выдумка, предназначенная для того, чтобы скрыть ваше собственное неблаговидное поведение!
Уже произнося эти слова, Джульет знала, что это неправда. Он не такой человек! Но сейчас ей надо было как-то облегчить горечь, которую она чувствовала, и ее не особенно интересовало, что она кого-то обидит своими словами.
Герцог вскочил из-за стола, через доли секунды оказался возле нее, рывком поднял ее со стула и вплотную приблизил свое лицо к ее лицу, чем привел ее в неописуемый ужас.
— Этот человек, с которым у вас на Барбадосе была встреча, не кто иной, как Роберт Линдзи! — свирепо пробормотал он. — Миллионер, не меньше, наверняка связанный в Англии какими-то обязательствами, мешающими вам встречаться открыто! Не говоря уж о том скандале, который разразится, если ваша связь станет достоянием гласности! Человек, который старше вас более чем на двадцать лет, человек, безжалостный в бизнесе и, по-видимому, лишенный всяческой совести! Вы знаете, что у него дочь старше вас?
Знает ли она об этом? Теперь Джульет действительно охватила паника. Она отчаянно пыталась высвободиться, но на удивление крепкие и сильные тонкие пальцы герцога с нарочитой жестокостью впились ей в руки.
— Откуда… откуда вы знаете, кто… кто он такой? — чуть слышно спросила она.
Темные глаза герцога горели гневом.
— Я вам скажу, откуда я знаю! Потому что, когда вы и ваш… ваш… — он опустил нелестный эпитет, — когда вы исчезли в шале Линдзи, я вернулся в «Хоузер риф клаб» и навел некоторые справки!
— О нет! — Джульет почувствовала прилив отчаяния. — Неужели… неужели стюард из клуба вас знает? — с горечью спросила она.
— Может быть, знает, может быть, нет. А что? Вы боитесь, что он может обнаружить, где вы живете? Конечно. — Он коротко и невесело рассмеялся. — Должно быть, вы от него сбежали! Как я об этом не подумал? Вам захотелось сменить обстановку, а Линдзи не соглашался! — Он грыз свою нижнюю губу, не сознавая, что у Джульет в его объятиях чуть не кружится голова от боли. — А теперь, когда произошло великое примирение, вы боитесь, что он застанет вас со мной и станет ревновать? В конце концов, какие еще высоты ожидают вас после несметного богатства? Разве что титул!
— Вы… вы сошли с ума! — простонала она, и герцог понял, насколько был жесток.
Он со сдавленным возгласом отпустил ее, и она немного развернулась, не чувствуя ничего, кроме мучительной боли, когда кровь возвращалась в онемевшие части тела. Герцог нахмурился, увидев глубокие следы своих пальцев на ее руках и бледность ее щек.
— Боже мой, Джульет, — резко пробормотал он. — Простите! Мне очень жаль!
