— Ела?.. — Она уставилась на него, словно он произнес какие-то слова на иностранном языке.
— Да, я про еду, — терпеливо пояснил Жак. — С ножом и вилкой… ложкой, а может, и руками… Отправляли пищу в рот?..
— Я кое-что знаю про еду, спасибо. — Она гневно взглянула на него и была удивлена, когда он ответил тем же.
— Значит, вы можете ответить — да или нет? Почему вы нервничаете? Чего вы боитесь? Что я наброшусь на вас и изнасилую прямо здесь, на кухонном полу.
— Не будьте…
— Нелепым! Попробуйте еще раз это сказать. Меня никто не называл «нелепым». Ни разу в жизни. Первая — назвали вы. Да, вы сделали меня нелепым: я волновался за вас, хотел вас видеть, приехал в Нью-Йорк. Разумеется, я не ждал, что меня встретят с распростертыми объятиями, но надеялся на простую вежливость.
— Я соблюдаю вежливость! — Это прозвучало визгливо, чего Сэнди не хотела. — Я вас пригласила домой, я…
— О, благодарю, благодарю вас! — Сколько было иронии в его словах, сколько холода — в голосе. — Значит, то, что вы выказываете себя льдиной, должно меня радовать?
— Я не предполагала, что должна вас радовать. — Сердце ее стучало так громко, что она была почти уверена: он слышит. Для радости у тебя есть Моника, подумала она с горечью.
— Разве?
Тут Сэнди увидела, что он напрягся, как сжатая пружина: глаза сверкали гневом, лицо исказилось.
— Тогда, может, я позабочусь о том, чтобы чуть-чуть обрадовать нас обоих, а? Применю немного любовной терапии?
Сэнди открыла было рот, чтобы ему достойно ответить, но в тот же миг он схватил ее в объятия и зажал ее рот поцелуем. Это был гневный, яростный поцелуй. Сэнди боролась, пыталась вырваться, действовала руками и ногами, но Жак, видимо, даже не заметил ее сопротивления. Он вдавил ее в свой сильный, жесткий торс и не выпускал ее губ из своих. И тут с ней произошло то, что уже бывало раньше: не только тело, но и вся ее воля как бы размякли, поддаваясь его желаниям.
После минутной борьбы Сэнди, не отдавая себе отчета, прижалась к нему, закрыв глаза, погружаясь в транс, и лицо ее стало маской желания. Руки Жака блуждали по ее телу, и она хотела этого, хотела, чтобы он трогал ее всю, добирался до самых потаенных уголков.
— Ну что ж, хватит терапии для начала, — сказал Жак, и она с трудом поверила, что он снова отстраняет ее. Как тогда. Затуманенным взором взглянула она на жесткое, безжалостное лицо, не в силах произнести ни слова. И такое вдруг испытала унижение и стыд, что не заметила, как дрожали его руки, поправлявшие на ней одежду. — А теперь мы выпьем по бокальчику вина и решим, в какой ресторан я вас повезу. Идет?
— Что? — Сэнди не могла поверить своим ушам: неужели он назначает ей свидание? После того, как сегодня вел себя? Учитывая, что Моника, роковая женщина, где-то поблизости? А главное, отвергнув ее, Сэнди, во второй раз? — Я никуда с вами не пойду. Даже будь вы единственный мужчина на свете — тоже бы не пошла, — вспыхнула она.
— Немного сильно сказано, но я понял. — Он улыбался, казалось, он даже не обиделся. — Тогда я позабочусь, чтобы нам принесли ужин сюда, и мы поедим здесь.
— Этот вечер — не ваш.
— Он будет моим, моя сладкая льдинка-англичанка, — сказал Жак медовым голосом, и тут же рот его упрямо сжался. — Вы так пылко отвечаете на мои ласки, что нет смысла притворяться злюкой. Уверяю вас: наслаждаться любовью совсем не преступление. Настанет день, когда вы будете любоваться и упиваться моим телом, вслушиваться в мой голос, — и вот тогда уж я не отстану. Понимаете?
Нет, она решительно ничего не понимала и пыталась сообразить, что же ей делать. Уходить он не собирается, это ясно, ей остается только вызвать снизу охранника и вышвырнуть Жака из квартиры. Нет, не получится, подумала она в растерянности. Вряд ли кто-нибудь мог бы заставить Жака Шалье подчиниться — такого случая, очевидно, не было за всю его жизнь. А стареющий охранник, с сутулой спиной и брюшком, конечно же, с ним не совладает.
— Вы свинья. Хулиган, — сказала Сэнди в отчаянии.
— А вы — настоящий ребенок. — Он оглядел ее чуть насмешливо. Видимо, поцелуй немного утихомирил его самолюбие. — Не знаю, что с вами делать: то ли отшлепать, то ли гладить по головке, чтобы успокоить.
— Ни того, ни другого. И не пытайтесь!
— Не раздражайте меня, Сэнди, не бросайте вызов человеку, который вел себя как настоящий рыцарь. Это для меня, во-первых, ново, а во-вторых, добровольное ущемление моей гордости. — Все это было сказано с иронией. — Итак, где телефонный справочник? Я закажу ужин с доставкой на дом. Какую кухню вы предпочитаете — китайскую, итальянскую, индийскую?
— Никакую. — Поскольку он собрался возразить, Сэнди уточнила:
— Я приготовлю что-нибудь сама, если уж вы намерены остаться. Хочу вас отблагодарить за то, что ваша семья заботится об Энн.
— В жизни не слышал приглашения любезнее, — сухо сказал Жак. — Но пусть будет так. И пока вы готовите, я выйду и куплю приличного вина. — Говоря это, он с кислой миной осматривал бутылку, извлеченную Сэнди из холодильника. — Что купить — белое или красное?
— Красное. Или белое. Мне все равно. Сэнди заикалась от смущения, готовая отхлестать себя за то, что Жак привел ее в такое состояние. Ей совсем не нравилось возбуждение, которое он в ней вызывал, но она была бессильна ему противостоять. Каждый нерв был натянут, а спазмы в желудке и удары сердца свидетельствовали о том, что собственный организм ее предавал.
Несмотря на это состояние, а может быть, и благодаря ему Сэнди приготовила изумительное мясное суфле и к нему гарнир из овощей. Вино, купленное Жаком, оказалось выдержанным, ароматным и крепким, а обычный фруктовый салат, поданный ею на десерт, был восхитительным.
Сэнди была счастлива, что догадалась зайти в магазин накануне вечером. Жак, подолгу живущий в одиночестве и по-холостяцки, конечно же, думала она, оценит то, что я смогла приготовить такой ужин буквально за полчаса. Это говорит в мою пользу, отметила она про себя, а может, и дополнит мой образ деловой, преуспевающей женщины. Вряд ли Жак поверит, что вчера вечером в холодильнике не было ничего, кроме двух помидоров и куска засохшего сыра.
— Я и не знал, что вы так прекрасно готовите, — тихо сказал Жак после того, как попросил третью порцию фруктового салата.
— Откуда вам знать? — ответила Сэнди, ставя перед ним чашу с салатом и к ней — кувшинчик со сливками.
— Но теперь знаю. И ведь не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— В этой поговорке хромает анатомия. Путь к сердцу мужчины… лежит… проходит несколько ниже.
— Сэнди, как не стыдно! Я просто шокирован. — Он засмеялся, не отрываясь глядя на нее.
— В этом я очень сомневаюсь, — ядовито сказала Сэнди, — мне кажется, что в этой жизни мало что может вас шокировать, Жак Шалье. — Видимо, вино развязало мне язык, подумала Сэнди, отводя взгляд и допивая вино.
