– Иногда нет другого выхода, как поступать поправилам, – терпеливо втолковывала ему Саша. – Конечно, творить, чтов голову взбредет, куда интереснее. Но людям обычно это не нравится, они дажеиногда обижаются. – Она тактично не стала напоминать ему об истории ссестрой жены, стоившей ему брака.
– Саша, я хочу тебя видеть, – с жаром произнесЛайам. – В выходные я буду в Париже. – Он немного подумал и добавил:– Мне надо повидать щенка. Я его папаша как-никак.
– Ничего подобного! – заупрямилась Саша. –Папаши у него нет, но ничего не поделаешь, придется ему расти безотцовщиной.Если хочешь, можешь стать ему крестным.
– Ну ладно, ладно. Пусть будет моим крестником. Приедув Париж навестить вас обоих.
– Я тебя в дом не впущу, – твердо заявила Саша.
– Но почему? Чем ты так занята, что не можешь уделитьмне время?! Ради бога, Саша, дай себе немного пожить! Ты это заслужила. Я,кстати, тоже.
– Нет, ты не заслужил. И я тоже. Мы не заслужили того,чтобы выставлять себя дураками. Или меня одну. Ты не пойдешь на поводу у своейприхоти. Я тебе не позволю. – Она говорила горячо и искренне. Ставки длянее были чересчур высоки. Это Лайаму терять было нечего – разве что сердце.
– Это нечестно! – обиделся он.
– Честно! Очень даже честно. Я почти на десять лет тебястарше, к тому же ты и ведешь себя как мальчишка – хочешь делать только то, чтотебе нравится. Ответственность, порядок, обязанности – это слова не из твоеголексикона. И ты не захочешь, а возможно, и не сможешь подладиться под моюжизнь. Тебе хочется порезвиться, от души развлечься, покуролесить. Если ты идальше будешь вести такую жизнь, Лайам, то мою жизнь ты поставишь под удар. Яэтого не допущу.
– Я же хорошо себя вел в ресторане! – шутливооскорбился Лайам. И проворчал: – Если не считать носков и рубашки. Если бы язнал, что для тебя это так важно, я бы купил сорочку и носки. Вот ты чемупридаешь значение… С ума можно сойти! – Он почти кричал.
– Дело не в носках и не в сорочке. Дело в том, какой тыи какой образ жизни ведешь. Ты все время твердишь, что никто тебе не указ. Тыхочешь быть вольной птицей, Лайам, и это твое право. Но со мной так неполучится. Мы с тобой оба знаем, что, если тебе что-нибудь придет в голову, тыстанешь вытворять такое… По-твоему, это смешно? А по-моему – нет. И нравитсятебе это или нет, я тебя намного старше. Ну, подумай: ты же дружишь с моимсыном! Ему двадцать пять. А мне – сорок восемь. Твое поведение и правила,которые ты для себя установил, уместны для двадцатипятилетних, но не длясолидных людей. Ради искусства и свободы ты отказываешься взрослеть.
– Мне тридцать девять, – жалобно произнесон. – Я ближе по возрасту к тебе, чем к Ксавье.
– Но вести себя сообразно своим годам ты не желаешь.Вот в чем проблема. Если бы мне нужен был ребенок, я бы тебя усыновила. Но этоне те отношения, которые меня могут привлекать! – Саша повысила голос.
– А какие тебя могут привлекать отношения? Я думал, впрошлую пятницу мы прекрасно друг друга поняли. И в выходные все былозамечательно. Я не хочу только спать с тобой. Мне нравится быть, жить с тобой.
– Мне тоже. Но такую роскошь я себе позволить не могу.
– Ты самая упрямая женщина из всех, кого я знаю. Хочешьты или нет, а в пятницу я приеду. Можем продолжить наш спор.
– Я не хочу тебя видеть, – оборвала Лайама Саша,чувствуя, как ее охватывает паника. Ее влечение к этому мужчине было сильнееее.
– Хорошо. А я тебя – хочу. Ну, хоть еще разочек, чтобыобсудить наши проблемы с глазу на глаз. Я не могу говорить о таких вещах потелефону.
– Обсуждать нечего. Лайам, это невозможно. Надо с этимсмириться. Другого выхода нет.
– Это ты делаешь все невозможным! Ты хочешь, чтобы нашиотношения были невозможными – и вот результат. – Он был невероятноогорчен.
– Давай на этом и успокоимся.
– В жизни не слышал ничего нелепее.
– Иногда правильное решение кажется нелепым. Но вданном случае мы именно так и должны поступить. – Саша не сталанапоминать, что, если бы он повел себя правильно с Бекки, жена бы не ушла отнего, забрав детей. Но Лайам пошел на поводу у прихоти. А теперь того же самогождет от нее.
– Завтра я тебе позвоню, – произнес он. От этогоразговора была одна польза: Саша еще больше укрепилась в своей решимости невступать с ним в личные отношения, и даже такой милый подарок, как щенок, неубедил ее в обратном.
– Пожалуйста, звони мне только по делам. Я не хочубольше это обсуждать. Мы толчем воду в ступе. Так можно довести друг друга добелого каления. Голова кругом пойдет. – Но именно это происходило с ней,когда он был рядом. Ни к одному мужчине в жизни ее так не влекло. Это влечениенелегко было осознать, а еще труднее – противостоять ему.
– Я позвоню тебе на неделе, – пообещал Лайам.
Но этого не случилось, и Саша вздохнула с облегчением. Какэто ни горько, но, кажется, ей все-таки удалось убедить его перейти на деловыеотношения. Ей безумно хотелось снова быть с ним, но она дала себе слово, чтоэтого не будет.
Единственным утешением для нее всю неделю был щенок. Этобыло очаровательное существо, и, несмотря на все ковровые инциденты, Саша былаот него в восторге. Это был самый дорогой подарок, который она получила отЛайама. А еще она была благодарна ему за то, что он оставил ее в покое.
Выходные погодой опять не порадовали. Серые ветреные дни,которым, казалось, не будет конца. По утрам висел туман, вечерами лил дождь, аднем дул такой ледяной ветер, что пробирало до костей. В пятницу Саша допоздназасиделась на работе, рано легла спать, в девять утра в субботу уже сидела вкабинете, а рядом резвился щенок. Сокса решительно все полюбили, даже Бернар.
Всю субботу Саша провела в галерее, а вечером осталась дома.Собака все время крутилась около хозяйки. После понедельника Лайам так и незвонил, и Сашу одолевали противоречивые чувства. Она сходила по нему с ума, нов данном случае только одно имело значение, то, что это запретный плод. И онани за что к нему не прикоснется, а тем более не станет есть. Она готовапринести в жертву свои чувства.
В девять часов вечера раздался звонок в дверь. Звонили не сулицы в калитку, а в дверь ее дома. Саша решила, что это сторожиха, посколькуникакого другого звонка она не слышала. В халате, со щенком на руках, онаподошла и открыла. Она приготовилась увидеть лицо консьержки мадам Барбутье, нооказалась лицом к лицу с Лайамом. Он все-таки прилетел.
– Это все-таки ты? – ахнула она. Сердце у неезабилось, а ноги подкосились. Виду она не подала, однако и прием оказала отнюдьнерадушный. Она же просила его не появляться в Париже!
– Приехал проведать своего крестника. – Сашапротянула ему щенка. – Выглядит бодрячком. – Сам Лайам тоже былвесьма бодр и энергичен. Чего не скажешь о Саше. У той вид был усталый ирастерянный. Именно так она себя и чувствовала. Всю неделю она пыталасьпереболеть им. Держаться выбранной линии было нелегко. И вот он опять тут, наее пороге, и красив как никогда. Лайам олицетворял собой все, о чем онамечтала, но не могла себе позволить. Саша собралась с духом.
