– Ну я хоть красавчик, – парировал Йосвани. – Успокой мы их, что не я, а ты гей, нас бы сразу пустили.
Луис только фыркнул:
– Я не в их лиге, и они об этом знают.
«Каза де ла Музика» была огромной холодной черной пещерой. Входишь туда, пробираешься по узкой дорожке между столами и двумя барами, спускаешься к танцполу, окруженному еще рядами столов, и наконец в самой глубине видишь сцену.
Внутри оглушительно гремел реггетон. Мы нашли столик рядом с танцполом, и я пошел заказать всем пива (тут удостоверения не проверяли). А когда вернулся, музыка уже сменилась на сальсу, и Луис повел Ану танцевать.
Мы с Йосвани наблюдали за ними. Луис и правда был хорош. Ана, кажется, пребывала в экстазе.
– Не волнуйся, – сказал Йосвани. – Луис у нас по мальчикам.
– А это вообще нормально, что ты норовишь так его назвать? – спросил я.
– Как?
– Геем.
Йосвани только посмотрел на меня и покачал головой. Я думал, он уклонился от вопроса. Но когда Луис с Аной вернулись, Йосвани чокнулся с приятелем пивом и заявил:
– Рик сейчас задал мне вопрос, а я не знаю, что ответить. Ты не против, что я зову тебя геем?
Я замер. Ана резко втянула воздух.
Луис долгое время бесстрастно смотрел на Йосвани, а потом рассмеялся, сверкнув зубами:
– Нет, ты ведь знатный засранец. – Он смотрел на друга, не мигая.
Йосвани повернулся ко мне:
– Видишь?
– Извините. – Луис встал. – Пойду поздороваюсь с другом.
– А ты и правда засранец, – сказала Йосвани Ана, когда Луис ушел.
– Что? Почему? Он же не против.
– Ага, – кивнула Ана. – Как девушки на улице не против, когда ты свистишь им вслед и говоришь им, какие они горячие.
– Именно, – озадаченно протянул Йосвани.
– Позволь просвещу, – сказала Ана. – Нам неприятно.
– Ну, может, тебе и неприятно, – возразил Йосвани. – А вот кубинки…
– Думаешь, я с ними не общаюсь? – спросила Ана.
Йосвани пожал плечами:
– Они никогда не просили меня прекратить.
– Ага, – вмешался я. Эту тему я хорошо знал. – Это же так просто попросить кого-то отвалить.
– Особенно если этот кто-то в два раза больше тебя, – поддакнула Ана.
– Я не в два раза больше Луиса, – возразил Йосвани.
– Ты же не рос, слушая, как твои друзья шутят на тему геев, и думая: «Это они про меня».
Йосвани резко встал:
– Это Куба. Тут все иначе. У меня куча одноклассников-геев, и знаете что? Я им нравлюсь. Мы как братья. Я – танцевать.
– Он… – начала Ана. – Он сейчас что?..
– Выложил козырь «мой лучший друг гей»? Да. – Я вздохнул. – Мне нравится Йосвани, но… он как из пятидесятых выпал.
– Ладно, ладно, мистер Современность. Ты вырос в Питер-купер-вилладж, а не на Кубе. Даже не в Бронксе.
– Ну да.
Ана от души глотнула пива.
– Мой отец в Сан-Хуане был таким же, – усмехнулась она. – Вечно торчал на улице, вечно крутил романы с двумя-тремя девчонками одновременно. Выходя за него, мама знала, во что ввязывается. Надеялась, что сумеет его перевоспитать.
– Получилось?
– Думаю, в итоге он уже сам этого хотел. – Ана покачала головой. – Когда мама вышла за отчима, я боялась, что он окажется таким же. То есть они даже внешне были похожи. Большой суровый доминиканец. Но они были совершенно разными. Я не раз ловила себя на мысли, как жаль, что мама не встретила его первым.
– О!
Ана словно очнулась:
– В Нью-Йорке лучше, но не настолько же! Ни на улицах, ни в школе, ни в клубах.
Музыка стихла. На сцену вышли «Лос Ван Ван». Мы выдвинулись на танцпол.
Я уже ходил на хорошие концерты. Слушал рок на Мэдисон-сквер-гарден, джаз в «Бердлэнде» и «Блю Ноут». Это было нечто иное.
Дело не только в музыке – веселых и горько-сладких песнях, бесконечных и неспешных, в истинном стиле «Ван Ван». Не только в энергетике группы. Я стоял так близко, что мог коснуться Менди Кантеро, пока тот выделывал румбу под их знаковую мелодию «Эль Апаресидо». Но и это не все.
Музыка завладевала мной, врывалась мне в уши, стучала в черепе, разливалась по конечностям и заставляла двигаться. Я чувствовал себя танцором, присутствующим на ритуале какого-то религиозного культа, которым овладели духи. Просто не мог сопротивляться. Ноги шагали из стороны в сторону в такт ритму. Плечи тряслись под треск гуиро. Руки выделывали то сальсу, то румбу, то вообще что-то немыслимое.
Ближе к концу шоу я заметил танцующую рядом девушку. Белокожая кубинка, невысокая и симпатичная, зажигательно двигалась под музыку. Я выделил ее, потому что она посматривала на меня и улыбалась.
Я повернулся к ней, и мы стали танцевать – не касались друг друга, просто подстраивали свои движения друг под друга. Когда началась медленная часть, мы перешли к сальсе. Добрых десять минут группа играла монтуно за монтуно, серию импровизаций, и от этого мелодия длилась бесконечно.
Когда все закончилось, девушка меня обняла и достаточно долго не отпускала. Я уже подумывал угостить ее пивом… как вдруг увидел Ану. Она танцевала с каким-то здоровенным белым парнем и явно прекрасно проводила время.
Я захлопнул рот.
Кубинка одарила меня долгим взглядом и растворилась в толпе. А я стоял столбом и гадал, почему же я такой идиот.
* * *
Если крутишься в кошачьем кинематографе, то начинаешь все в жизни воспринимать через призму их метафор. Занятные уроки из мира животных.
Не получается что-то с первого раза? Посмотрите на Снежка и его охоту за миской с хлопьями.
Поссорились с подружкой? Полюбуйтесь, как Сахарок и Перчинка клубком катаются по полу. Пищат, царапаются, врезаются в лоток, а потом уютно устраиваются рядом и вылизывают друг друга.
Не используйте в своем случае настоящий лоток. Это метафора.
В отличие от обнимашек или облизываний.
Не можете решить, куда поступать? Поставьте две коробки рядом и смотрите, как Печенька ляжет в одну, вылезет, ляжет в другую, снова вылезет, переберется обратно в первую, а потом с треском вылетит, потому что забыла накопить средства для оплаты обучения (подождите, мы все еще говорим о метафорах?).
Проводите лето на Кубе с любимой девушкой, которая не желает отвечать на ваши чувства?
Тяжелый случай. Придется выйти на новый уровень.
В самом начале существования сайта я мечтал о пяти тысячах просмотров в день. Казалось, что, достигнув этого уровня, я буду счастлив. Восходящая звезда в сфере незатейливых развлечений. Да я бы просто по потолку бегал!
