Россия придерживалась мнения, что сильная Турция является главным положительным фактором в ее балканской политике и что необходимо поддерживать статус-кво в Османской империи. Посол стремился подготовить почву к предстоящему соглашению с Турцией, которое планировалось на конец июля во время посещения султаном Николая II в Ливадии. Этот замысел, однако, не осуществился вследствие усиления германского влияния в Стамбуле. Султан в Крым не поехал. Правда, у царя побывала турецкая правительственная делегация, но дело ограничилось обсуждением вопроса о турецком железнодорожном строительстве в Малой Азии, причем русские дипломаты пообещали смягчить свою ранее сугубо негативную позицию. Проблем общего соглашения и связанного с ним статуса Проливов стороны не касались[288].
* * *
Немного оправившись от поражения в Боснийском кризисе и неудачной попытки открыть Черноморские проливы осенью 1908 г., Россия вновь предприняла шаги к изменению режима Проливов. Проект соглашения с Италией по этому вопросу был намечен еще осенью 1908 г., во время свидания Извольского и Т. Титтони в Дезио.
10 (23) июля 1909 г. помощник министра иностранных дел А. А. Нератов писал российскому послу в Риме князю Долгорукому по поводу его проекта русско-итальянского соглашения по балканским делам. Необходимо отметить, что Италия имела свои интересы на Балканском полуострове и во время Боснийского кризиса временами действовала заодно с Россией. Общей целью двух стран на Балканах было не допустить дальнейшего расширения там Австро-Венгрии. России было важно обезопасить Проливы, а Италия преследовала свои экспансионистские цели на адриатическом побережье. «Если развитие национальных единиц на Балканах не противоречит видам Италии, то в такой же ли степени это начало соответствует целям России?»[289] — спрашивал Нератов Долгорукого.
В итоге на Балканском полуострове по предложению итальянского правительства должны были образоваться национальные единицы: греческая, албанская, сербская и болгарская. При этом о судьбе прилегающих к Проливам земель конкретно ничего не говорилось ввиду смешанного в них населения. А. А. Нератов отмечал: «Во всяком случае, земли эти не могут, по точному смыслу итальянского проекта соглашения, попасть в руки народа, не принадлежащего к туземной национальности. Первенствующее положение в Проливах является вековой целью политики на Балканах; с ними связаны разнообразные потребности нашей политики и государственной жизни, и отказаться от достижения этого положения мы не можем»[290].
Итальянский проект, правда, затруднял захват Проливов любой державой (в том числе и Россией), и такое положение еще не давало Петербургу полной уверенности в обеспечении своих интересов. К тому же, если бы Италия получила первенствующее положение в Албании в экономическом отношении, это обеспечило бы ей там и политическое влияние.
Россия на такое положение на Босфоре рассчитывать не могла, потому что ее преобладание в Проливах зависело от условий военно-политического характера. Нератов делал вывод ввиду всего изложенного, что «принцип развития национальностей балканских может быть для нас приемлемым только при обеспечении наших прав как великой державы»[291]. «Итальянское правительство может не сознавать, что наша роль на Балканском полуострове далеко не завершена, и несомненно пойдет навстречу нам»[292]. В России считали, что соглашение с Римом приблизило бы Италию к ней и тем самым ослабило ее связи с Германией и Австро-Венгрией. Особенно важным представлялось включить в него Балканский вопрос. Согласование политики двух стран могло затруднить дальнейшую для Австро-Венгрии возможность придерживаться на Балканах политики экспансии. Помощник министра пришел к заключению, что соглашение с Италией желательно. Включение в него вопроса о Проливах было вполне естественным, ввиду возбуждаемого самой Италией вопроса о будущей судьбе турецких провинций. Помощник министра предложил два варианта рассмотрения вопроса о Проливах. Отрицательный, то есть отказ Италии от оппозиции российской политике в отношении Проливов, или же положительный — признание за Россией сферы влияния на прилегающих к Проливам землям. «Первая из этих двух формул представляется более предпочтительной, так как не затрагивает никаких суверенных прав, она имеет не угрожающий характер, а вместе с тем дает нам свободу действий, поскольку эта свобода действий будет касаться Италии», — рассуждал Нератов[293].
16 (29) сентября 1909 г. Извольский направил из Ливадии князю Долгорукому доверительное письмо. В нем он преднамеренно несколько смягчил отношение России к австро-венгерскому кабинету, «дабы окончательно не оттолкнуть от соглашения с нами г-на Титтони, который хотя и стремился сблизиться с Россией, но все-таки в довольно значительной степени связан союзными отношениями с Австро-Венгрией и на которого я опасался воздействовать без надлежащей постепенности и осторожности»[294].
Через пять дней князь Долгорукий телеграфировал из Рима: «По отношению Проливов Титтони ручается, что симпатии Италии будут на стороне России, если бы к разрешению этого вопроса приступили державы, но не может не запросивши Совета министров письменно в сем обязаться, пока не последует на то предварительное согласие Турции и в особенности Англии»[295]. Князь считал особенно благоприятным то обстоятельство, что свидание Извольского с Титтони состоится прежде приезда туда германского канцлера. Оно несомненно внушит Титтони больше твердости в возможных переговорах его с Бетман-Гольвегом.
В октябре 1909 г. Николай II совершил наконец давно откладывавшийся визит к королю Италии. Маршрут Николая II был проложен так, чтобы избежать проезда по австрийской территории. Извольский утверждал в конфиденциальном разговоре с британским послом, что император был сильно оскорблен действиями Австро-Венгрии в начале года и что он не желал проезжать через территорию этой страны.
Посещение Италии длилось два дня, в которые Извольский и Титтони обсудили важные вопросы, и главное — положение на Балканах. Извольский заявил Титтони о своем недоверии к Вене и высказал опасение, что она, освободившись от внутренних раздоров, может проявить стремление двинуться дальше к югу. Он объяснил, что Россия проявила стремление сохранить территориальный статус-кво на Балканском полуострове, а также привести различные Балканские государства к взаимному соглашению. Титтони согласился на содействие Италии поддержанию территориального статус-кво. Извольский считал, что уверения, которые он получил от Титтони, стоили длинного путешествия по железной дороге до Раккониджи. Российский министр также намекнул на желание России отнестись благожелательно к поддержанию нового режима в Турции, но в ответ Титтони грубо ответил, что новый режим «ужасен» и немногим лучше старого.
