А отсюда следует тот рассказ о поездках Харальда, который он, Харальд, передавал сам и те люди, что за ним следовали. Затем отправился Харальд на восток в Свитьод, а оттуда в Гардарики, как говорит Бёльверк: «Конунг, ты обтер кровь с меча, прежде чем вложил его в ножны. Ты насытил воронов сырым мясом. Волки выли на гребнях гор. А ты провел, суровый конунг, следующий год на востоке в Гардах; никогда мне не доводилось слышать, что какой-либо воин превосходил тебя» [Msk., 58].
Сигфус Блёндаль и Бенедикт Бенедикс, однако, подчеркивают, что ни автор «Красивой кожи», ни Снорри Стурлусон не прочитали эту строфу подобным образом [Blondal–Benedikz 1978. Р. 55]: первый из этих авторов утверждает, что Харальд провел на Руси «долгое время» ("langa hrid"), а второй – «несколько зим» ("пфккига vetr"). В трех сводах автором этой строфы назван Бёль-верк Арнорссон, исландский скальд XI в., а автор «Красивой кожи» ошибочно приписывает строфу другому исландскому скальду – Вальгарду из Веллы. Вопреки «Красивой коже», именно Бёльверка Арнорссона принято считать автором безымянной драпы о Харальде Сигурдарсоне, которая открывается этой строфой [Skj., А, I, 385].
По Густаву Сторму, Харальд провел на Руси 1031–1034 гг. [Storm 1884. S. 383]. Адольф Стендер-Петерсен датирует этот визит Харальда на Русь 1031–1033 гг. [Stender-Petersen 1953b. S. 134]. Дмитрий Оболенский [Obolensky 1970. Р. 163], повторяя вывод Сторма [Storm 1884. S. 375], утверждает, что Харальд появился в Константинополе между 1034 и 1038 гг. Хенрик Бирнбаум склонен считать, что первый визит Харальда на Русь состоялся в 1031–1033 гг. или, возможно, длился несколько дольше [Birnbaum 1981. S. 128-145].
Исходя из предложенного Стендер-Петерсеном толкования термина polutasvarf кш русского «полюдья», а не как «обхода палат» византийского императора (о чем речь пойдет ниже), и из указания саг, что Харальд трижды ходил в polutasvar)", Джонатан Шепард заключил, что Харальд, вероятнее всего, участвовал в полюдье во время своего пребывания на Руси (причем первого, поскольку второе длилось всего лишь один год), и это должны были быть зимы 1031–32,1032–33 и 1033–34 гг. Соответственно, на Руси он провел 1031–1034 гг. и отправился в Византию летом 1034 г. [Shepard 1973. Р. 145–150]. Те же годы, впрочем без мотивации, называет Хелен Дамико [Damico 1995. Р. 108–109].
«Гнилая кожа», «Красивая кожа», «Круг земной» и «Хульда» сообщают, что Ярослав поставил Харальда «хёвдингом» над своими людьми, «охранявшими страну». Не соглашусь с формулировкой Е. А. Рыдзевской, что, как следует из источников, Ярослав «поставил его во главе своей варяжской дружины» [Рыдзевская 1940. С. 68]. Роль, которую приписывают Харальду саги, гораздо значительнее – охрана всего Древнерусского государства. Вспомним, что в том же качестве, по сагам, выступал на Руси и Олав Трюггвасон: «Конунг Вальдимар поставил его хёвдингом над тем войском, которое он отправил охранять свою страну».[84] Эта роль в полной мере соответствует тому стереотипу, который существует в сагах для изображения пребывания скандинавского конунга на Руси [Джаксон 1978].
Исследователи справедливо отнеслись с недоверием к содержащейся здесь фактической информации. Так, Сигфус Блёндаль [Blondal 1941. Р. 97] выразил сомнение, что Ярослав мог поставить пятнадцатилетнего Харальда «хёвдингом над людьми конунга, охранявшими страну». Блёндаль и Бенедикс подчеркивают, что «это настолько очевидное преувеличение, что оно становится бессмысленным». В то же время, полагают они, вполне вероятно, что Ярослав не отказался от помощи этого молодого воина и его людей и, не забывая о его королевском роде, дал ему «какую-то второстепенную офицерскую должность» [Blondal–Benedikz 1978. Р. 54].[85]
Разделение функций между Харальдом и ярлом Эйливом в войске, охраняющем страну, представлено в источниках по-разному. Так, в «Красивой коже» Харальд назван «вторым хёвдингом» после Эйлива; в «Круге земном» они сделались хёвдингами «вместе с Эйливом»; в «Гнилой коже» утверждается, что «Харальд сделался вскоре человеком, охраняющим страну» и они с Эйливом «бывали время от времени вместе в военном походе»; по «Хульде», стал «Харальд большим хёвдингом и принял на себя охрану страны у конунга Ярицлейва, а вторым был Эйлив».
Е. А. Рыдзевская считает, что речь в данном случае идет о Ладоге и что «то ярлство», которое после смерти своего отца, ярла Рёгнвальда Ульвссона, взял, согласно «Красивой коже», Эйлив, – Ладожская земля. В свете этого Ладога представляется исследовательнице «военным пунктом, где сидят последовательно два шведских дружинных вождя, отец и сын. Организация наемной военной службы находится в руках Эйлифа, очевидно, по поручению Ярослава» [Рыдзевская 1945. С. 60–61].
При том, что нет данных, способных подтвердить прямую информацию саг, содержащаяся в этих известиях косвенная информация сомнения не вызывает, поскольку верифицируется русскими источниками. Из них мы знаем варягов в качестве наемников – норманнского корпуса, который некоторое время постоянно служил князьям. Мы видим варягов среди славянского войска в походе Олега на Византию [ПСРЛ. Т. I. Стб. 29; Т. II. Стб. 21]. Игорь, собирая войско, «посла по Варяги многи за море» [Там же. Т. I. Стб. 45; Т. II. Стб. 34 (941 г.)]. Владимир Святославич, готовясь к борьбе с Ярополком, «бежа за море» и вернулся оттуда «с варяги» [Там же. Т. I. Стб. 75 (977–980 гг.)]. Ярослав, судя по летописи, чаще других князей обращался к помощи варяжских дружин: и в борьбе со своим отцом Владимиром [Там же. Стб. 130 (Ю15г.)], и готовясь к столкновению с Мстиславом Владимировичем [Там же. Стб. 148 (1024 г.)]. Именно дружины викингов, а не отдельных искателей приключений нанимали к себе на службу русские князья вплоть до XI в. и заключали с их предводителями своего рода коллективный договор, на что указывают и летописи, и саги.
Одно сообщение «Красивой кожи» настолько соответствует русским летописям, что выглядит чуть ли не заимствованием из них: «У конунга Ярицлейва всегда были нордманны и свенские люди» (ср.: «Варязи бяху мнози оу Ярослава» [Там же. Т. I. Стб. 140; Т. II. Стб. 127]; «В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше Варягь много» [НПЛ. С. 174]).
Что касается «язычников», от которых следовало оборонять древнерусские земли, то вполне очевидно, что у автора «Красивой кожи» нет об этом четкого представления. «Оборона Ладоги при помощи скандинавских наемников могла понадобиться в случае нападения на нее скандинавских же викингов. В сагах нет указаний на такие события в описываемое здесь время; возможность их, если и была в значительной мере отстранена благодаря дружественным отношениям Ярослава Мудрого с его скандинавскими соседями, то все-таки не исключена вовсе» [Рыдзевская 1945. С. 61].
Об одном военном предприятии Харальда и Эйлива идет речь в висе Скальда Тьодольва Арнорссона, исландского скальда первой половины XI в. (ок. 1010 – ок. 1066).[86] Его безымянная поэма о Харальде Сигурдарсоне была сочинена ок. 1055 г. Начальная ее строфа [Skj., А, I, 368] сохранилась в «Гнилой коже» (разбитая на две части), в «Круге земном» и «Хульде», а первая половина этой строфы – в «Красивой коже»:
