— Прости, — сказал одеяльцу. — Больше никогда.
[В ванной запах кислой капусты боролся с запахом маринованных огурцов. Ничья. Сел по-турецки под душем. Прошел весь цикл. Сколько позволил водонагреватель. От очень горячего до холодного. Через пятнадцать минут встал. Лучше, гораздо лучше. В тысячу раз лучше. Футболка, брюки, босиком. Робкое желание выпить кофе. Кофе. Между глотками зазвонил телефон. Сосед с Горки.]
— Я звонил.
— Да. Я был в ванной.
— Воскресенье.
— Да.
— Пойдете во второй бар?
— Да.
— Можно, я вас провожу? Хочу поговорить.
— Да.
— Когда?
— Полвторого.
— Жду у калитки. Да?
— Да.
[Подошел к принтеру (коли уж встал). От Злющего.]
В приложении анкета. Данные. ИНН, страховое свидетельство и т. п. В задницу — бюрократия. Вышли обратным письмом. Хорошая сцена. Я удлинил крупный план глаз. Всего сорок семь секунд. Не крупный план. Сцена. Привет Псу. Воскресенье. Блин — держись!
— Привет от Злющего, — сказал в сторону кресла. — Держись! — добавил.
[Порвал листок. Вернулся к кофе. Обрывки сообщения скатывал в шарики, а шарики кидал в корзину. Семнадцать шариков. Проиграл. Большая часть приземлилась рядом. Сейчас. Вычитание. Шесть в корзине. Шесть к одиннадцати. Ничья в пользу противника. Закурил. Даже с удовольствием. Значит, приходит в себя. С трудом, в поте лица — но вперед. «Когда почувствую голод, значит, наша взяла. Надо переждать», — подумал. Растянулся на диване и взял книгу, в которую последнее время частенько заглядывал.]
[…] Если я сижу в хорошей компании с приличными людьми и приятно провожу время, не позволяя себе особенно злоупотреблять спиртным, никого не обижая и не злясь, нечего ей грызть меня за мое веселое настроение и желание развлечься после изнурительной жары и кучи неурядиц; и пускай ни в коем случае не пристает ко мне, чтоб покинул компанию, и не вытаскивает оттуда.
Сидел на террасе и ваткой, смоченной бензином, стирал с коричневой вельветовой рубашки остатки жвачки, прилипшей к рукаву, потому что заснул не раздеваясь на рассвете в общежитии, утром они решили, что примут душ и переоденутся уже в гостинице, ванная в общежитии была в коридоре, ни мыла, ни полотенец, «что делаешь?» «отчищаю остатки жвачки, прилипла к рукаву коричневой вельветовой рубашки», — ответил и вдруг увидел лицо высокой красивой девушки, она приставала ночью к прохожим на рыночной площади и просила денег, подошел к ней, спросил, на что собирает, она ответила, что на вино, добавил недостающую сумму — пошли в магазин, она купила литр приторного вишневого пойла в пластиковой бутылке, вернулись за столик, в памяти всплывали фрагменты разговора, обрывки фраз отклеивались от забытого, как белые остатки жвачки от рукава коричневой вельветовой рубашки.
Сел, как обычно, спиной по ходу движения, через три часа поставил ногу на перрон в Л., где на шесть вечера была назначена встреча; напротив вагона, из которого вышел, на соседнем пути стоял электровоз с номером EU-241 на боку, под черточкой перед цифрами с радостью обнаружил крохотный автограф художника — IP’02 (знал, что тот рисует и фотографирует электровозы), «хорошее начало», — сказал дежурному по станции и не торопясь пошел в сторону главной улицы, через четверть часа уже входил в подворотню дома номер 102, за нею, в длинном дворе, с левой стороны был клуб, они с приятелем договорились там встретиться, сел за столик в первом зальчике и заказал пиво, с удивлением поглядывал на маленькие усики мужчины в черном берете и зеленоватом, наглухо застегнутом пальто, столешница была накрыта алюминиевым, странной формы листом, мужчина в берете сидел напротив, «фильм?» — «стоп-кадр?» (перед глазами тотчас возникла КПМ, она столь же неожиданно, ни с того ни с сего появлялась в городе, где был мотель, впервые увидел ее, когда они шли в кабак в парке, с изумлением обнаружил рядом с собой незнакомую блондинку, она сказала, что едет в К. позировать студентам, что зайдет вечером, и, в самом деле, он натыкался на нее в закоулках института, видел, как она разговаривает с Т. в пабе, они стояли в коридоре, ведущем к туалетам, иногда она присаживалась к их столику, спустя несколько часов краем глаза увидел ее в баре мотеля, тихонько покинул компанию и пошел в номер, потому что после интенсивных предыдущего дня и ночи валился с ног и вдруг потянуло в постель, но одиночество и отдых не были ему суждены, через час все перекочевали из бара в его комнату, и первым, кто уселся на соседнюю кровать, была заплаканная КПМ, однако она тут же исчезла, а он волей-неволей выпил пива, и все снова пошло по кругу, последний раз видел КПМ через щель в дверях — она сидела одна у стены коридора, обхватив руками подтянутые к подбородку колени…); из задумчивости его вырвал голос приятеля: «я опоздал?» — спросил приятель и сел рядом с мужчиной в плаще, вскоре они вышли, берет остался за столиком у окна, украшенного жалким подобием витража, поехали на трамвае во дворец, когда через пять часов вернулись уже в другом составе (в заключение организаторы пригласили их к заставленному закусками и бутылками столу, крепко поддали), мужчина с усиками встал, «я держал столик», — шепнул и вышел, опять поддали, на этот раз ужасно, проснулся утром в апартаментах дворца, «я все потерял», — подумал, но нет, сверхчеловеческим усилием припомнил, что после банкета оставил сумку у портье, так оно и было, забрал сумку, принял душ, поехал на трамвае в центр, позавтракал в кафе на главной улице и не спеша, наслаждаясь прекрасной погодой, пошел по направлению к железнодорожной станции, купил билет и вышел наружу, хотел сесть на ступеньки, но они были обоссаны и обосраны, скамейки перед вокзалом несмотря на ранний час заливало яркое солнце, не хотелось подставлять лучам голый череп, прогуливался под навесом по перрону, купил в киоске кока-колу, поезд уже стоял, не хотелось сидеть в духоте, вскочил в вагон в последнюю минуту, вошел в первое же купе, закинул сумку на полку и сел у окна, мгновенно заснул, а первым, что увидел, едва проснувшись, была доска с названием пункта назначения, вышел, «опять хорошо», — подумал, потому что на электровозе под черточкой перед цифрами регистрационного номера (на этот раз EU-010) разглядел подпись художника, встал на эскалатор, далеко не сразу заметил, что он неподвижен, перешел под землей на пригородный вокзал и сел в желто-голубой вагон, дремал, вспомнилась еще одна сцена с КПМ, более поздняя, недавняя: встретились как обычно — в институте, «есть у тебя что-нибудь?», — спросил, «есть, есть, супер, дам», он и забыл, через несколько часов в клубе (сидел в кресле, остальные на диванах) заметил, что от соседнего столика по красному ковровому покрытию к нему ползет на карачках КПМ, доползла, плюхнулась возле спинки кресла (голова на уровне колен) и протянула ему этот супер: «я обещала», — сказала и тем же путем вернулась к своему столику, ах да, еще одно, самое свежее, последняя встреча, опять институт, КПМ появилась на второй день, грустная, «ничего нет», — буркнула, «не горюй, у нас есть», — сказал и положил на стол перед ней наполовину полную сумку, «Боже, полкило!» — крикнула… […]
