Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Потаенный секрет, до которого Фуриайя докопалась своими земными уловками, залегал глубже банальных несправедливостей: она уловила раздувание мелочей, простое непонимание в решающие минуты. Секрет отчасти заключался в том, что Дебора походила на своего отца. У обоих был вспыльчивый, буйный нрав, оба подолгу тлели, а потом, не к месту, взрывались сполохами ярости. Признавая это сходство, Дебора страшилась и отца, и себя, чувствовала, что он слеп в своей любви к ней, ведь он никогда не знал ее и ни на миг не понимал. Было и кое-что еще, выходившее за пределы его понимания.
— Иногда я не скрывала своего презрения, — сказала она.
— Вижу, ты что-то припоминаешь.
— Он всегда боялся, что есть мужчины… которые только и ждут, чтобы схватить меня в темном закоулке: за каждым деревом ему мерещился подстерегающий меня злодей, сексуальный маньяк. Сколько раз отец вбивал мне в голову всякие предостережения. Мужчины — животные. Мужчины — похотливые скоты… и я про себя соглашалась. Однажды он устроил мне разнос только за то, что на улице я увидела эксгибициониста. Из-за того, что тот обратил на меня внимание, отец почему-то решил, что я спровоцировала это своим поведением. Он кипел злостью и страхом, без конца талдычил одно и то же… впору было подумать, что какая-то сила притяжения влечет подобных типов ко мне одной. Я тогда заметила: «А что ж им ко мне не тянуться, к такой испорченной и развратной? Другие ведь не глядят в мою сторону». И тут он с размаху залепил мне пощечину, потому что я сказала правду.
— Возможно, он боялся зова собственных страстей?
— Что? Он же отец… — начала Дебора и, не дожидаясь объяснения, поняла, что сейчас услышит.
— В первую очередь он — мужчина. И отдает себе отчет в своих мыслях. Возникают ли подобные мысли у других? Да, и он это знает. Способны ли все другие так себя сдерживать, как он? Естественно, нет.
Дебора погрузилась в раздумья об этом почти-влечении, которое столько раз едва ли не пробивалось на поверхность. В нем угрызения совести переплетались с любовью; оно дразнило ее и сбивало с толку, превращая в тайную пособницу всех гнусностей, совершаемых маньяками из нескончаемых отцовских нотаций. По причине собственного страха отцу виделся в ней тот же самый голод и стыд, что и у тех маньяков… что и у него. Он талдычил про их интимные части тела, пораженные болезнью, и Дебора вспоминала, что ее постыдные части тела тоже поражены болезнью. В своих снах Дебора вечно пускалась в бегство, а обернувшись, всякий раз видела до боли знакомые лица: отцовское и свое.
— Даже сейчас боязно?
— Нет… — А затем, представив, до каких пределов разрослась тень в Трясине Страха, и осознав, что завеса вины до неузнаваемости плотно окутывает только отца да горстку ее собственных, обозначенных лишь полунамеками, невысказанных мыслей, продолжила: — Нет, не боязно… хорошо. Я ведь для него оставалась не только дочкой, которой постоянно приходится стыдиться. Отчасти его томление было человеческим… общечеловеческим. — У Деборы потекли слезы.
Она совсем расклеилась, и тут к ней стал подбираться знакомый ужас. Фуриайя его распознала: это он придушил рыдания.
— Поспешим! — скомандовала она. — Твой недуг, возможно, предъявит тебе счет за пересечение его границ. Поспешим уточнить, что ты прикоснулась к глубинной сути — к истине, любви и прощению, а это сферы той реальности, которая тебя пугает более всего. Разве они не прекрасны, эти сферы?
Свет начал меркнуть. Следующая реплика донеслась уже из Ира.
— Что ж… — откуда-то издалека, из-за преграды, — вы своего добились. Я заплакала. Я и в самом деле простила мать с отцом. Теперь, думаю, мне пора домой.
— Ты не настолько глупа, да и я тоже, — серьезно возразила Фуриайя, стараясь докричаться до Деборы через растущую пропасть. — Есть много других секретов, которые еще ждут своего часа, и ты это знаешь. Сейчас ты рубишь сук, на котором сидишь, — все тайны и тайные силы, а другие спасительные ветви еще не выросли. Это самый сложный период, еще тяжелее, чем расстройство, с которым ты сюда поступила. Оно хотя бы несло для тебя смысл, пусть временами невыносимый. Положись на меня и верь моему слову: новая ветвь, когда вырастет, будет куда более плодоносной.
Они поговорили еще немного; Фуриайя успела вытянуть из нее множество новых мелких свидетельств, накопленных за всю жизнь. Дебора обессилела, но в ней еще сидела непокорность, позволявшая даже в пору нахождения в Ире уступать Фуриайе, принимать ее сторону и сторону ее вселенной, хотя не за горами было последнее столкновение, грозившее вечным безумием.
— Это еще не все… далеко не все, — сказала Фуриайя. — Мы пойдем дальше, чтобы увидеть все до конца. Впоследствии решать будешь только ты: если в самом деле этого захочешь, сможешь выбрать для себя Ир. Выбор — вот все, что я хочу тебе дать, твой личный, сознательный выбор.
— А вдруг я захочу остаться безмозглой?
— Безмозглой как баран… дело твое.
— Как пушистая овечка.
— Ах да, как же, как же. Кстати, мне тут доводилось слышать выражение: «с тараканами». Почему именно с тараканами?
— Да потому, что у человека в голове завелись тараканы. Потому, что в голове у него, где должны звонить колокольчики, вечная темень и раздолье тараканам, черным, суетливым, не разбирающим дороги.
— О, надо будет запомнить! Порой американцы мастерски выражают суть психического расстройства.
— А вдруг я не захочу с ним расставаться… вдруг у меня будет потребность… впоследствии…
— Твой жизненный опыт не дает тебе представления о психическом здоровье, но сдается мне, ты не захочешь и не потребуешь, чтобы тебе вернули тараканов. Тем не менее ответ — «да». Если даже у тебя возникнет такое желание или потребность, выбор останется за тобой.
Отделение бурлило плохо скрываемой суматохой. В тесном изоляторе ждали два «ледяных мешка», в холле различались только два цвета: белый и хаки, медсестры и санитары сновали туда-обратно и тоже ждали.
— Что стряслось? — шепотом спросила Дебора у Ли — та всегда была в курсе дела и охотно делилась с другими.
— Мисс Корал возвращается, — ответила Ли, — еще до тебя здесь лежала. Слава богу. Без нее тут скука смертная.
Перед обедом тяжелый лифт с лязгом устремился вниз, и все оказавшиеся поблизости слегка вздрогнули. Через некоторое время лифт вернулся на их этаж и остановился за двойными дверями четвертого отделения. Полупрозрачный экран матового стекла заполонили белые униформы, а потом заскрежетал ключ, и в дверном проеме с помпой возник заведующий отделением. У него за спиной маячили двое санитаров, а дальше еще двое: они несли (вперед ногами) надежно связанную щуплую, седенькую старушку. Сзади толпились второстепенные участники этой процессии: служащие приемного покоя, надзорный персонал, штатные священнослужители, новички, практиканты и иже с ними.
— Это и есть мисс Корал?
— Все сорок кило, — ответила Ли.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
