Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Отец бранит Яльмара: гостя у Эдлы и Эмануэля, он давал прислуге слишком большие чаевые. Яльмар храбро защищается:
«Возможно, сумма в 24 рубля с полтиной, которую я дал на чай, кажется тебе завышенной, но я должен был учитывать свой бесплатный пансион, к томуже, по-моему, она не была слишком большой на каждого (то бишь на каждую служанку), поскольку деньги эти следует поделить на 6 частей. Прежде всего, мне нужно было дать кухарке, которая варит мне по утрам кашу, затем – девушке, которая чистит мое платье, горничной, которая подает мне завтрак, той служанке, что убирает мою комнату, (той. – Т.Д.) что готовит для меня ванну (а я принимаю ее весьма часто), и, наконец, той, что стоит в прихожей и надевает на меня пальто».
Общий вид домов и завода Эмануэля Людвоговича Нобеля в Санкт-Петербурге
Яльмару поручают в товариществе все более ответственные задания. После Царицына он работает в бакинской лаборатории, где обжигает пальцы парафинистой челекенской нефтью. После этого Яльмар ведет бухгалтерию и немецкую переписку на Балаханском промысле. B 1889 г. он пишет Роберту о наслаждении, которое получает от работы, но также о своей лихорадке и «малярийных бактериях».
Яльмара корят за то, что «деньги утекают у него между пальцев», но он отвергает эти обвинения: нечего делать из мухи слона. Впрочем, он глубоко сожалеет о своей легкомысленной жизни и надеется восстановить доверие отца. «Иначе я не смогу посмотреть тебе в лицо», – пишет он. B 1890 г. Яльмар рассказывает Роберту о своих планах создать в Баку синдикат по производству серной кислоты, который он сам намерен возглавить.
B августе того же года Эмануэль не поддерживает предложение доверить Яльмару руководство батумскими предприятиями возможно, из-за приступов малярии, которой страдает Яльмар. Тот парирует удар фразой в одном из писем: «Эмануэль – юноша замечательный, но я не желаю иметь с ним никаких дел».
B письме к Роберту в Йето Альфред упоминает о разногласиях между кузенами, благодарит за фотографию Яльмара:
«Яльмар – единственный жизнерадостный человек из всех Нобелей, а я считаю жизнерадостность величайшим достоинством, и, хотя она нередко ведет к порокам, все же это добродетель, из которой берут начало все прочие добродетели… Как гам Яльмар? Он по-прежнему сидит в Баку? Я бы с удовольствием повидался с ним».
B другом письме Роберту Альфред рассуждает о характерах Яльмара и Эмануэля:
«Письмо от Яльмара, которое я тебе пересылаю, красиво по стилю и разительно отличается от сухих писулек Эмануэля, подозрительно напоминающих школьные сочинения. Впрочем, у Эмануэля масса других достоинств, и вообще он парень милый и порядочный. Нелады с Яльмаром имеют совершенно естественное объяснение: начальствовать над родней всегда дело докучное и тяжкое. Поверь мне, Эмануэль целиком признает заслуги Яльмара. Уж не знаю, кто мог оговорить твоего сына. Moe предположение о том, что Яльмар бросается деньгами, проходящими через его руки, было подсказано опытом: во-первых, это свойственно людям с веселым норовом, во-вторых, шведский характер заметно отличен от еврейского. У меня есть друзья, которые вечно просят в долг, и, если ты не будешь проявлять в таких случаях еврейской прижимистости и неумолимости, твоя казна будет постоянно убывать».
Роберта и его усадьбе на берегу Бровикена волнует прежде всего то, что дочь Ингеборг выбрала в мужья графа Карла фон Фришен Риддерстольпе. Ни Альфред, ни Роберт не питают иллюзий по поводу дворянства как общественного явления, но Альфред пытается быть терпимым к жениху, репутация которого, по-видимому, отнюдь не безупречна, – о чем и пишет Роберту в августе 1893 г.:
«По крайней мере, у него нет привычной для шведского дворянства спеси. Это тем более приятно в стране, где и без него хватает так называемых аристократов, щеголяющих устарелыми идеями, словно вывесками закрытых за ненадобностью сумасшедших домов. Он не виноват в том, что общество наделило его дворянским достоинством.
Здоровье твоей дочурки недостаточно крепко, чтобы его следовало подвергать жесткому обращению, пусть даже с самыми благими намерениями. Ha вид твой будущий зять решителен и мужествен, однако не суров, поведение его привлекает своей непосредственностью, к тому же я не встречал среди шведских [Уточнить эту фамилию. – 5.0.][22] дворян ни одного (за исключением Ноллана Пирре), кто был не удалось, бы столь лишен аристократического снобизма. Юный Риддерстольпе производит впечатление зрелого человека, способного брать на себя серьезную ответственность. Как личность, он похож на начальствующего, а не на подчиненного. Твоя Ингеборг скромна до невозможности. Ни она, ни ее супруг не станут кичиться ливрейными лакеями. B заключение скажу (отнюдь не претендуя на роль советчика), что, по моему мнению, самый большой недостаток молодого человека – его отец, чье безрассудное мотовство принесло ему много ущерба… и, возможно, способствовало его развитию; одним словом, он будет обращаться со своей женушкой куда лучше, чем ты себе воображаешь».
Анна, дочь Людвига, вышла замуж за Яльмара Шёгрена и живет в Швеции. Перед свадьбой Ингеборг и Риддерстольпе Альфред обращается к Анне за помощью:
«Эмануэль сообщил мне, что Ингеборг получила на свой наряд всего тысячу крон. Это похоже на выдумку, и все же я телеграфировал тебе, что предоставляю в се распоряжение пять тысяч. Я выбрал кружной путь, дабы избежать возможных посягательств на эту сумму, так что попроси Ингеборг не болтать об этом. Думаю, ты поняла, что я имел в виду, упомянув в телеграмме про соблюдение осторожности.
Самые сердечные пожелания вам с Яльмаром от преданного тебе дяди Альфреда».
B письме к Роберту Альфред с некоторой безнадежностью замечает:
«Да, я прекрасно понимаю, хоть сам и холостяк, насколько трудно заботиться о дочерях и обеспечивать их будущее счастье. (И уже после свадьбы прибавляет: – Б.О.) Я очень рад слышать, что Риддерстольпы довольны друг другом и что Ингеборг поздоровела. Здоровье и счастье почти всегда идут рука об руку».
Усиление российского гнета в Финляндии и Закавказье
B конце 80-х гг. XIX в. соседние государства по-прежнему были для большинства шведов далекой заграницей, и внешней политикой почти никто не интересовался: в стране царило спокойствие. Впрочем, там всегда мог вспыхнуть страх перед русскими. При Александре III могущественный восточный сосед занялся обрусением Финляндии, которое все более тревожило и финнов, и шведов.
Впрочем, шведскому правительству пришлось столкнуться и с иной «опасностью со стороны русских». B начале 80-х Россия продвинулась в Среднюю Азию, что англичане восприняли как угрозу своим владениям, то есть Индии. Весной 1885 г усилилось давление русских на Афганистан, к которому они питали особый интерес. Сообразив, что, если дело дойдет до войны, англичане могут через Балтийское море нанести удар по Петербургу, российское правительство запретило шведским властям предоставлять остров Форе под базу для английского флота. Шведы ответили на это закрытием острова и возведением на нем собственных оборони тельных сооружений.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
