Чем дальше шел караван, тем быстрее иссякал запас дров. Приходилось набирать мелкий кустарник и, подложив под него несколько сухих полен, бывших в запасе, разводить костер; на нем с трудом можно было вскипятить воду и приготовить пищу. Погода в течение всего мая стояла сырая, туманная; за все время пребывания Тронтхейма за Уралом выдалось только два – три хороших дня.
В местности этой много болот, или, вернее, вся низменность представляет одно сплошное болото. Местами приходилось идти по пояс в воде; так, 24 мая (5 июня) весь день брели по воде, боясь, что собаки простудятся. 25 мая (6 июня) дул сильный северо-восточный ветер. Ночью был сильный мороз, замерзли два молодых оленя, три таких же оленя были похищены из стада волками. На следующий день мороз усилился: снег под копытами оленей уже не проваливался.
Утром караван достиг небольшой речки, впадающей в Каратайку; названия речки зыряне не знали, но она была очень быстрая; долго пришлось искать удобного перехода, который нашли только к вечеру. На следующее утро при помощи жердей, снятых с чума, и досок был устроен мост, по которому караван благополучно перебрался на другой берег. Это было недалеко от верховьев Каратайки.
Следуя далее, Тронтхейм вскоре встретил несколько ненцев, кочевавших в этой местности. Они рассказали, что в устье Кары, верстах в 40 от моря, в середине прошлого лета обсох и погиб неизвестно как зашедший в реку кит, имеющий в длину сажен до десяти. Ненцы никогда не видали такого чудовища. Они топором отрубили у него хвост, нашли много жиру, но не знали, что делать с ним далее. К концу лета труп начал разлагаться и покрылся червями. Киты вообще весьма редко заходят в Карское море и ненцы не умеют пользоваться ими.
Переправившись через верховья Воркуты, караван 2 июня дошел до Балбинского озера, одного из самых больших и глубоких в тундре. Хотя уже был июнь, на нем сохранился еще довольно крепкий лед, по которому караван осторожно перешел на другую сторону. Из Балбинского озера вытекают две речки: одна впадает в Усву, а другая – Кара – оканчивается в Карском море. По рассказам одного ненца, встретившегося Тронтхейму за Балбинским озером, с реки Печоры можно без труда попадать речками в Карское море: реки Усву и Кару в одном месте разделяет волок не более 30–35 метров. Этим путем иногда пользуются ненцы во время кочевок.
5 (17) июня встретились с зырянином-оленеводом, занимающимся торговлей, у него купили две бутылки вина по 70 коп. за бутылку. Встреча, по обыкновению, носила очень дружелюбный характер и закончилась обоюдным угощением. В тундре простым глазом видят на очень большое расстояние, и зоркие глаза зырянина за десяток верст различают другое стадо или дымок чума. Ни один кочевник, заметив в пути за десять – двадцать верст присутствие другого человека, не упустит случая побывать у него в стане и поговорить и угоститься чаем, а тем более водкой.
На другой день встречи, 6 (18) июня, в стан приехало на четырех нартах несколько человек ненцев, узнавших о передвижении каравана. Их угостили чаем. Разговор, происходивший по-ненецки, касался здоровья, оленей, пройденного пути, дороги к Югорскому Шару. Когда все немногочисленные новости тундры были исчерпаны, ненцы отправились обратно.
Вдали видны уже были отроги Малого Урала, до которых караван шел более трех дней. Путь был трудным: не было топлива, и лишь изредка попадался мох; оленей кое-как подкармливали прошлогодней травой. На пути встречалось много речек и озер, лед на которых еще не стаял, переходили через них безопасно. Добравшись до Малого Урала, караван старался идти по долинам между гор, где лежал глубокий снег. Охота в горах была очень хорошая, и в ней приняли участие все зыряне. Особенно много было уток и гусей.
Почти до 16 июня караван не встречал обильного корма для оленей; приходилось довольствоваться немногим. Между тем время шло быстро, приближался срок явки Тронтхейма в Югорский Шар, нужно было идти быстрее, что сделать каравану, насчитывающему 40 нарт и 450 оленей, не считая телят, было нелегко. Решили разделить караван, оставить жен и детей, весь домашний скот и двинуться налегке, захватив с собой только немного провианта.
Но для этого нужно было найти местность, где имелся мох, могущий прокормить оленей хотя бы в течение месяца. Такое место и встретили 16 (28) июня. В этот день караван разделился: в тундре осталось 30 нарт, чум, все женщины и дети, которые должны были кочевать здесь и через две-три недели прийти на то же место; мужчины-зыряне вместе с Тронтхеймом, взяв десять нарт, отправились дальше.
Утром 24 июня (6 июля) Тронтхейм заметил, что караван сильно уклонился от заданного направления. Чтобы не сбиться с пути, на легких нартах был послан для осмотра дороги работник, встретивший верстах в пяти-шести чиновника Архангельской губернии, ездившего для разбора ненецких дел, который сказал, что до Кары всего 40 верст. Когда разведчик вернулся, караван двинулся дальше. Чем далее, тем труднее становился путь: снегу было мало, местами лежала голая земля.
27 июня (9 июля), чтобы обозреть окрестности, путешественники на двух легких нартах поднялись на высокую гору. С вершины они разглядели на севере открытое море.
Отправившись на следующий день в путь, караван скоро увидел небольшую церковь и несколько чумов. Это оказалось сибиряковское селение, отстоящее от Хабарово в 5 верстах. В полночь 28 июня (10 июля) караван прибыл в Хабарово. Зыряне на другой день были отпущены. Из расспросов выяснилось, что в Югорский Шар пароход еще не приходил. Море вдоль берега Югорского Шара на необозримое пространство было покрыто льдом, нанесенным сюда северными ветрами. Только к 10 (22) июля море очистилось.
В ожидании парохода Тронтхейм коротал время в охоте и уходе за собаками, которые находились в прекрасном состоянии. Нередко Тронтхейм бывал в Сибиряковском селении, которое служило сборным пунктом для окрестных ненцев: они собирались сюда, чтобы сдавать свои товары. Невеселую картину приходится видеть в этом маленьком, заброшенном на край света селении. Сюда ежегодно летом, в большинстве случаев из Пустозерска, приезжают 2–3 приказчика или торгующие крестьяне-кулаки для того, чтобы скупить у приезжающих ненцев и частью зырян медвежьи шкуры, нерпичье сало и кожу, оленьи шкуры и тому подобные товары.
Торговля шла меновая на чай, сахар, муку, домашнюю утварь. Ни одна купля и продажа не обходится без водки, до которой ненцы большие охотники. Подпоив бедного дикаря, кулак беспрепятственно обирает его, скупая у него все за бесценок. В конце сделки оказывается, что ненец остается должником своего благодетеля. Водкой торгуют все приезжающие в селение торговцы, и потому все лето здесь происходит страшное пьянство. Как велик расход на вино, можно судить по тому, что винными бочонками уставлен целый амбар. Никакого надзора за торговлей здесь нет, да трудно его и организовать. Зимою, когда установится санный путь, из сибиряковского селения отправляются на оленях караваны с товарами, купленными у ненцев, и пустыми винными бочонками.
18(30) июля Тронтхейм с берега увидел сначала дым, за которым вскоре показался пароход. Не было никакого сомнения, что это давно ожидаемый «Фрам». Тронтхейм на маленькой ненецкой лодочке поехал навстречу и, подплыв к пароходу, закричал по-русски, чтоб его взяли на палубу. С парохода спросили, кто он, и, когда он назвал свое имя, приняли на палубу. Здесь его встретил сам Нансен, одетый в замасленную рабочую куртку; Нансен совсем еще молодой человек невысокого роста. Каждое его движение и слово говорят об энергии, силе воли и стойкости.
