О, рассмейтесь, смехачи!О, засмейтесь, смехачи!Что смеются смехами,Что смеянствуют смеяльно…
Смеюнчики, смеюнчики…
Как известно, смеюнчики бывают разные: острые и тупые, злобные и утробные. На этот счет у того же Хлебникова в поэме «Зангези» есть реплика: «Мыслитель, скажи что-нибудь веселенькое. Толпа хочет веселого. Что поделаешь – время послеобеденное».
Должен предупредить: утробного смеха, то ли помогающего пищеварению, то ли отвлекающего от столь важного процесса, в нашем случае не будет. Нас будет интересовать юмор серьезный и даже отчасти сатира.
Для предмета одушевленного смехачество может обернуться обидой. Кому приятно, чтобы над ним смеянствовали смехачи? Хотя некоторые персонажи, в которые всадили немало сатирических стрел, только по этой причине сохранились в памяти потомков.
Тема смехачей и смехотворцев огромна, и мы затронем ее вскользь. Нас будут интересовать из них наиболее оригинальные и чудаковатые, да и то – далеко не все.
* * *
Говорят, смех убивает. Но, увы, люди предпочитают убивать друг друга иными способами. Тому, кто выходит на бой со злом, вооруженный одним остроумием, приходится с этим считаться.
Припев «Ей-ей, умру от смеха» в песенке Беранже вполне добродушен. От смеха еще никто не умирал. Всегда находятся какие-нибудь другие причины. Но были и есть чудаки, умирающие со смехом!
Один преступник, которому палач медлил накинуть петлю на шею, попросил: «Давай скорей, а то я боюсь щекотки». Другого висельника причащал перед смертью священник, закончивший свою проповедь: «Скоро вы будете там, в лучшем мире, вкушать небесную пищу». Преступник деликатно ответил: «Я не голоден, святой отец. Если желаете, идите вкушать вместо меня».
Симонид
С древних пор о смерти говорили не только всерьез, но и в шутку. Трудно сказать, кто тут был первым. Возможно – греческий поэт Симонид (556–468 гг. до н. э.). Родившись на острове Кеос, он находил приют и у вождя афинской демократии Фемистокла, и при дворе тирана Сиракуз Гиерона. По-видимому, его талант писать кратко и проникновенно был, как говорится, востребован.
Остров Кеос, где родился Симонид
Немало надгробных надписей – эпитафий – сочинил он, героических или лирических. Но в некоторых порой присутствовала ирония:
ЭПИТАФИЯ КУПЦУ КРИТЯНИНУ
Родом критянин, Бротах из Гортины, в земле здесь лежу я.Прибыл сюда не затем, а по торговым делам.
Когда Симонид посмеялся над гимнопевцем Тимокреонтом, тот в ответ съязвил в адрес Симонида, и за это получил от него – при жизни – такую надгробную надпись:
Много я пил, много ел, и на многих хулу возводил я;Нынче в земле я лежу, родянин Тимокреонт.
Более остроумной была его эпитафия некоему Мегаклу с обращением к его вдове:
Лишь погляжу на надгробье Мегакла, становится сразу,Каллия, жалко тебя: как ты терпела его?
С тех пор, а возможно и еще раньше, насмешки над смертью и над почившими (или, как все мы, обреченными на вечный покой) стали появляться все чаще. Их использовали, конечно же, в назидание живущим.
Марциал
Марциал (ок. 40—ок. 104) – римский поэт, один из наиболее прославленных остроумцев прошлого. Родился в Испании, переехал в Рим. Полвека назад наши литературоведы подчеркивали, что в его эпиграммах слышатся «жалобы талантливого, но задавленного нуждой поэта». Однако у Марциала стон страдающего от голода бедняка, пожалуй, был литературным приемом.
В столицу империи он приехал в возрасте 25 лет и поначалу действительно вынужден был обеспечить себе «место под солнцем»; был клиентом влиятельных патронов, приветствуя их (порой стихами) и сопровождая до форума. Со временем он обзавелся небольшой усадьбой под Римом, а потом и домом в столице.
Марциал
В молодые годы он написал большие циклы «Гостинцы» и «Подарки», в которых перечислил множество пищевых продуктов и блюд, вин, предметов обихода… Возможно, был он гурманом. Во всяком случае, в I книге эпиграмм возмущенно воскликнул:
Спятил ты, что ли, скажи? На глазах у толпы приглашенныхТы шампиньоны один жрешь себе, Цецилиан…
Если когда-то врачам посвящали почтительные эпиграммы, то затем о них стали отзываться язвительно. Марциал писал:
Врач был недавно Диавл, а ныне могильщиком стал он:Начал за теми ходить, сам он кого уходил.
Немало доставалось от Марциала авторам и «потребителям» литературной продукции:
Ты мне пеняешь, Велокс, что длинны мои эпиграммы.Ты ничего не писал. Вещи короче твои.
* * *
Вслух собираясь читать, ты что ж себе кутаешь горло?Вата годится твоя больше для наших ушей.
* * *
Ты, Вацерра, дивишься только древним,Только мертвых поэтов ты похвалишь…О, прошу извинить, Вацерра, гибнуть,Чтоб тебе угодить, совсем не стоит.
Шутить, зубоскалить, демонстрировать свое остроумие, да еще посмеиваясь над смертью хорошо, если ты сыт и здоров, имеешь более или менее основательное положение в обществе. Но были люди, не терявшие присутствия духа и чувства юмора даже в тяжелой жизненной ситуации.
Себастьян Брант
Среди вечных тем наиболее популярны возвышенные: о бренности или вечности жизни, пределах Вселенной и познания, бессмертии души, борениях добра и зла… Но, как свидетельствует жизненный опыт, не менее неизбывны темы, связанные с человеческими пороками и глупостями.
