— Ладно, — неохотно ответил Олаф, и дети разглядели длинную фигуру своего врага, вышедшего из машины.
— Олаф, подожди! — крикнул лысый.
— Болван! — отозвался Олаф. — Говорил я тебе, называй меня Маттатиас, пока мы на территории больницы. Давай скорее, залезай в машину. Сникетовского досье в Хранилище Документов не нашлось, но, кажется, я догадываюсь, где оно может быть. Как только мы уничтожим те тринадцать страниц, нам уже ничто не помешает.
— Но еще предстоит уничтожить Бодлеров, — добавила Эсме.
— Уже уничтожили бы, если б вы не провалили мой план. Ну да ладно, сейчас надо поскорей сматываться, пока полиция не пожаловала.
— Но твой самый могучий помощник все еще в Отделении Заразной Сыпи — охотится за щенками, — напомнил лысый и, судя по звукам, открыл дверцу.
Затем послышался голос крюкастого, дети разглядели сквозь дым его странные очертания, когда он полез в машину вслед за лысым:
— Отделение Заразной Сыпи полностью сгорело. Надеюсь, толстяк успел выбраться.
— Мы не собираемся тут торчать — выяснять, жив этот тупица или нет, — огрызнулся Олаф. — Как только женщины изволят положить костюмы в багажник, мы тут же выметаемся. Запалить больницу было, конечно, приятно, но теперь надо поскорее найти сникетовское досье до того, как его найдут Сами-Знаете-Кто.
— Г.П.В.! — хихикнула Эсме. — Настоящие Г.П.В., а не эти дурацкие певцы.
Багажник со скрипом открылся, дети разглядели его крышку, отскочившую вверх.
Она была испещрена дырочками — очевидно, следами пуль, выпущенных полицейскими, когда те преследовали пассажиров автомобиля. Олаф обошел машину, продолжая отдавать приказания.
— Убирайтесь с переднего сиденья, идиоты, — рявкнул он. — Тут сидит моя подружка. Остальные запихивайтесь назад.
— Есть, босс, — отозвался лысый.
— Мы несем костюмы, Маттатиас, — послышался в гуще дыма слабый голос одной из напудренных женщин. — Еще минутку, мы сейчас подойдем.
Вайолет придвинулась к младшим как можно ближе и тихо, чтобы никто не услышал, шепнула:
— Мы должны туда попасть.
— Куда? — прошептал Клаус.
— В багажник, — ответила Вайолет. — Это наш единственный шанс выбраться отсюда, прежде чем нас схватят или произойдет еще что-нибудь похуже.
— Кулеч! — испуганно прошептала Солнышко, желая сказать что-то вроде «Лезть в багажник — это все равно что быть пойманными!».
— Необходимо найти остальные страницы сникетовского досье до Олафа, — объяснила Вайолет, — иначе нам никогда не снять с себя подозрений.
— И не предать Олафа суду, — добавил Клаус.
— Изан, — проговорила Солнышко, что означало «И не выяснить, остался ли в живых после пожара кто-то из наших родителей».
— И единственный способ все это сделать, — докончила Вайолет, — это забраться в багажник автомобиля.
Сквозь дым к ним приплыл голос Олафа, коварный и опасный, как пламя.
— Сию минуту в машину! — приказал он. — На счет «три» я отъезжаю.
Бодлеры до боли крепко сжали друг другу руки.
— Вспомните все, что мы пережили вместе, — шепнула Вайолет. — Мы испытали бесчисленные несчастья и в конце концов опять остались одни. Если жив хоть кто-то из наших родителей, значит, все было не зря. Мы должны найти того, кто остался в живых, даже если это будет последнее, что мы сделаем в жизни.
— Раз!
Клаус посмотрел на распахнутый багажник, похожий на зияющую пасть какого-то темного зверя, который сейчас сожрет его и сестер.
— Ты права, — пробормотал он наконец. — Мы не можем дольше сидеть в этом густом дыму, тут нам грозит удушье. Укрыться в багажнике — наша единственная надежда.
— Так! — шепнула Солнышко.
— Два!
Бодлеры встали, быстро перебежали к машине и нырнули в багажник. Там было влажно и стоял отвратительный запах, но дети все равно заползли в самую глубину, где их не могли заметить.
— Подождите меня! — крикнула напудренная, и Бодлеры почувствовали, что на них плюхнулись халаты. — Я не хочу остаться тут! Я не могу дышать!
— А мы сможем тут дышать? — тихонько спросила Вайолет у брата.
— Да, — ответил Клаус. — Воздух поступает через пулевые отверстия. Я не такое укрытие имел в виду, но и это сойдет.
— Голош, — пискнула Солнышко, что означало «Должно сойти, пока не найдется что-нибудь получше», и брат с сестрой кивнули.
— Три!
Багажник захлопнулся, внутри настала полная темнота, их убежище загрохотало и затряслось, поскольку Олаф завел мотор, и двинулось в путь все по той же плоской безлюдной равнине. Но дети, естественно, ее не видели. Они вообще ничего не могли видеть в черном нутре багажника. Они только слышали собственное судорожное дыхание, когда ловили воздух, врывавшийся в дырки от пуль, и ощущали во всем теле дрожь от страха. Это никоим образом не было тем убежищем, о котором им мечталось, но они понимали, что сейчас сойдет и такое. Для бодлеровских сирот (если они все еще были сиротами) багажник олафовской машины должен был сойти за убежище, пока не подвернется что-то получше.
Моему любезному редактору
Надеюсь, что это письмо не будет испорчено свирепыми и неумолимыми… я прячусь теперь… в тысяче трехстах девятнадцати с половиной милях от ресторана, где вы так недавно отмечали свой день рождения… можете обменять в ближайшей прачечной или в ювелирной лавке на… ищите… с длинными усами. Она передаст вам законченную рукопись под названием «Кровожадный карнавал», а также ранец с… вы ни в коем случае не должны исправлять… очень важно, чтобы… последний… оставшийся в живых Бодлер… набросок Волчонка Чабо и Мадам Лулу… или, по крайней мере, то, что осталось от…
Помните, вы моя последняя надежда на то, что история бодлеровских сирот будет рассказана широкой публике.
Со всем должным почтением
Лемони Сникет
