Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Маргарита уже весело тарахтела в проходе с каким-то очкариком, который, видно по всему, и соплю из носа просто так не выбьет, а платочек батистовый достанет…
Между тем в поезде зажглись огни, от которых окна сразу густо засинели. Стало хорошо и уютно, словно это вовсе и не вагон, рвущийся вон из тесноты пространства на волю, а хорошо обставленная городская квартира, в которой я из своего неприютного холодного и голодного детства, хотя бы раз в жизни мечтал побывать. Мне казалось, что там и время течёт по-другому, и люди совсем не такие, как у нас в селе, а все умные, чистенькие, вежливые, и страстно хотят со мной пообщаться.
От этих думок сразу захотелось поесть чего-нибудь вкусненького и дорогого.
Пока я искал на перроне свой вагон, я видел, что в нашем поезде есть ресторан, в котором теперь можно и посидеть, и поужинать, и себя показать.
– Айда в ресторан! – я мимоходом толкнул плечом увлечённо говорившую с незнакомцем о чём-то возвышенном королеву Марго, решительно и небрежно, словно всегда обедал только в ресторане. Пусть этот прыщ-очкарик знает, кто здесь хозяин!
– Милый, – Маргарита игриво с потягом сладкозвучно пропела это невозможное слово «милый», – я сейчас… Вы не правы, как вы неправы! – это она уже собеседнику. – Люся Гурченко дебютировала удачно, но у нас девочки сыграли бы не хуже. Знакомьтесь! – она вложила мою руку в руку этого хлыща, представляя меня – Иван Марманов, герой нового фильма о молодых лесорубах по повести Толи Кузнецова «Закон-тайга». Извините, мы только что со съёмок натуры. Устали чёртовски! Извините! – и, сверкнув икрами ног, потянула меня к переходу в вагон-ресторан, который был рядом с нашим, таким шикарным и почти необитаемым.
Вот это да! Я уже стал героем фильма, каким-то лесорубом Иваном Мармановым. Ну, девка! Ну, артистка!
– Как я его отшила? Набивается в знакомые. Физик. Занимается разработкой молекулярного синтеза антиматерии.
– Хватит врать-то! Физик, химик. Он такой же учёный, как я Иван Марманов, лесоруб. Мозги пудрить и я умею. Пойдём, отметим мою роль в фильме, как ты говоришь, «Закон-тайга», где хозяин медведь.
Маргарита прыснула в кулачок, и нас вышвырнуло из гремучего тамбура в белизну занавесок и столов вагона-ресторана.
Так бы жил каждый день!
В ресторане, кроме обслуживающего персонала, этих сплошь в белых одеждах херувимов ножа и вилки, никого не было. Вагон качало, качались огни на потолке, изливающие золотой песок на столовый хрусталь, качалась вода в графинах, качались и мы, неожиданные и желанные клиенты пустого зала.
Один из херувимчиков, молодой паренёк, вероятно, моего возраста, ловко проскользнул между столов и с готовностью склонился над Маргаритой, не обращая никакого внимания на мою персону.
– Вот сюда, пожалуйста! Вот сюда! – он обмахнул необыкновенной белизны скатерть салфеткой и услужливо показал на стул, тоже зачехлённый в белое.
Всё кругом золотое и белое! Белое и золотое!
В своих одеждах я здесь выглядел нелепее грязного галчонка на выставке благородных голубей. Поганое чувство! Словно побирушка на барском дворе! У, лакеи и лизоблюды! Ужо, покажу вам! Я небрежно уронил себя на белизну высокого стула и так же небрежно поманил пальцем другого херувима, постарше и поопытнее первого.
– Сидеть не положено! Что надо, говори! Пиво кончилось!
Мне бы надо ему говорить всё, что я вычитал из книг про загульных купчиков, ресторанных завсегдатаев и прожигающих жизнь бальзаковских молодых повес, прибавить бы широким жестом и от себя кое-каких денежек, на случай если старому херувиму вздумается вышвырнуть меня за воротник из пищевого рая (в это трудно поверить, но тогда железная дорога имела отдельный статус объектов повышенной комфортности и обслуживания: отдельные больницы, школы, квартиры, рестораны, снабжение и т. д.), но я только весело кивнул в сторону моей королевы Марго.
– Со мной! – небрежно мизинчиком указала на свой стол королева.
Пока пожилой официант что-то недовольно бурчал, поправляя скатёрку, молодой, несказанно удивлённый и обрадованный, уже нёс на стол всё, чем можно отовариться в железнодорожном ресторане на колёсах: в белой перевязке высокую бутылку шампанского, окунутого в ведёрку с колотым льдом, две чашки чёрной икры, ломтики белого хлеба, масло в вазочке, колбасное ассорти, нарезанные источающими жир кружочками, две рюмки коньяка и баночку чёрных маслин.
Вот что значит столичная штучка! Барыня, да и только! На лице нарисовалось сразу столько спеси, небрежной лени и лукавства в глазах, словно она только и делала, что каждый день присутствовала на светских балах. Такая вот княгиня Марья Алексеевна из комедии Грибоедова!
Теперь и я, чтобы играть образ, свысока стал посматривать и на херувимов, столпившихся у нашего стола, и на купеческий антураж вагона, и на саму королеву Марго.
Она, поправив нескромно прилипшее к ногам платье, весело улыбаясь, уселась напротив меня на стул, оставив в ожидании стоять за спиной сконфуженного молодого официанта.
– Гулять будем?
– Будем! – сказал я, прищепив пальцами тоненькую ножку рюмки с коньяком. Мне до боли в ладонях захотелось показать себя щедрым, состоявшимся и уверенным в себе мужчиной. Я озорно посмотрел на спутницу. – Мы тоже могём кое-что!
Маргарита осторожно взяла свою рюмку, игриво посмотрела на просвет, подержала перед носом, потом неторопливо и молча, прислонила краешек стекла к моей рюмке. И выпила.
Коньяк тем и хорош, что не требует моментальной закуски. Во рту остался слегка вяжущий привкус то ли мочёных яблок, то ли горьковатой коры дуба. Взятая в рот маслина растворила привкус алкоголя, оставив на языке продолговатую твёрдую косточку.
Подыгрывая нам, молодым и непохожим на остальных примелькавшихся посетителей, официант постучал ногтём по опустевшей рюмке, я согласно кивнул головой – и вот уже снова в рюмках озорно пляшут золотистые и хмельные искорки.
Теперь моя королева Марго, улыбаясь, прислонила два пальца к своим мягким губам и перенесла на пальцах поцелуй на мои очерствевшие в лесу губы:
– За тебя!
– А я пью за тебя и за дядю Мишу, Михаила, как он просил себя называть!
– Ну и за дядю Мишу можно, и за мою крёстную, и за дядю Лёшу, и за мои каникулы!
– Ну, тогда давай выпьем за мир во всём мире! – съязвил я.
– Ладно, – снисходительно произнесла Маргарита, – выпьем за первую любовь! – она на секунду отвела глаза в сторону, посмотрела строго на меня и залпом выпила свою порцию.
За свою первую невозможную любовь мне пить не хотелось. Не хотелось здесь этим действом разрушать что-то хрупкое и святое… Отмахнув от лица залетевшую из ниоткуда муху, я молча выпил и поставил рюмку на скатерть кверху ножкой. Теперь можно и поесть. Солоноватость бутербродов с икрой требовалось разбавить шампанским, и херувим с готовностью открыл бутылку. Я искренне удивился, не услышав хлопка пробки, только лёгкий дымок над белой салфеткой, и – всё!
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
