– Хотя французам проще называть меня Мено де Герри, мое настоящее имя – Менальдо де Агирре. И сообщите вашему командующему, что мы родом из испанской провинции Бискайя.
Эти слова успокоили Жоана. Если не произойдет чего-то уж очень неприятного во время встречи, он наверняка уйдет из крепости живым.
– Учитывая, что вы испанец и что вы противостоите испанскому же войску, значительно превосходящему вас по численности, заключите соглашение о сдаче крепости. Тогда не прольется кровь, – сказал ему Жоан, на этот раз изменив язык на испанский, поскольку Бискайя входила в состав Испанского королевства. – Генерал Фернандес де Кордова славится своим благородством и, несомненно, от имени королей Испании проявит его к вам.
Когда Агирре попросил его повторить несколько слов, Жоан догадался, что тот практически его не понимает, и вспомнил, что бискайские моряки, с которыми он был знаком в Барселоне, говорили на языке, не похожем ни на один из тех, что он знал. Видимо, именно на этом языке и общались в крепости.
– Мое ремесло – оружие, – ответил Агирре по-французски с грустной улыбкой, как только понял, о чем идет речь. – И та земля, где мы родились, не имеет ничего общего с тем, кому мы служим. Наш господин, король Франции, считает, что Папа предал его, и велел нам оказывать сопротивление, защищая эту крепость. Наша честь и наша преданность обязывают нас стоять до конца. Я не уполномочен подписывать соглашения. Вы должны побороться, если хотите завладеть крепостью.
– Ничего другого я и не ожидал от защитников Остии, – заявил Великий Капитан, ознакомившись с ответом бискайца. – Я знал, что нам придется сражаться: для этого Папа и послал нас сюда. – После паузы он критически посмотрел на Жоана и изрек: – Вы хорошо справились с поручением, господин книготорговец. Посмотрим, верны ли отзывы посла о вас. Проведите тщательный осмотр вашей артиллерии и представьте мне на рассмотрение план действий.
Жоан поторопился исполнить распоряжение генерала и проинспектировал установки, находившиеся в его ведении: проверил их состояние, рассчитал мощность и изучил наиболее уязвимые, на его взгляд, места в укреплениях. Завершив обследование, он явился с докладом к Гонсало Фернандесу де Кордове.
– Одобряю, – сказал генерал, внимательно выслушав Жоана. – Установите пушки и кулеврины[3] в соответствии с вашим планом.
Вместе с одним из офицеров генерала, который нес ответственность за исполнение приказов и имел при себе письменное распоряжение, Жоан направился к командиру артиллеристов, который принял его с откровенной враждебностью. Таким же образом повели себя и его подчиненные. Жоан, который не впервые сталкивался с подобным отношением, стал давать распоряжения. После пары грубых ответов с их стороны офицер генерального штаба напрямую обратился к командиру артиллеристов.
– Вон то дерево видите? А веревку, что свисает с него? – спросил он, указывая на дерево. – Это награда тому, кто не подчиняется приказам генерала. Я нахожусь при исполнении, и, если вы будете препятствовать мне, предложу вашу кандидатуру в качестве исполнителя танца, в котором ноги не касаются пола.
Выражение лиц не изменилось, но Жоан получил необходимое содействие. В наличии имелись артиллерийские снаряды различного происхождения и калибра: неаполитанские, арагонские и кастильские. Когда Жоан приказал сделать выстрелы из каждого, солдаты начали проворно исполнять его указания. В результате он смог оценить как пушки и кулеврины, так и умения артиллеристов.
Жоан решил сконцентрироваться на точности попадания снарядов пяти кулеврин наилучшего качества – тех, которые достигали наибольшей дальности; он велел передислоцировать их и стал экспериментировать с ними, одновременно позволяя остальным артиллеристам стрелять из пушек на их усмотрение, но при этом следуя одобренному Великим Капитаном плану, касающемуся южной стены крепости. Жоан удостоверился, что вес снарядов для кулеврин максимально совпадал, и после нескольких выстрелов рассчитал необходимое количество пороха, которое и распределил в мешочках, содержавших его точную массу. В конце концов он добился соответствия всех необходимых компонентов и дал приказ начать обстрел.
К концу дня крепостные стены с южной стороны были разрушены снарядами Жоана, которому удалось произвести достаточно точные выстрелы кулеврин, а с северо-востока то же самое сделала артиллерия Де ла Веги. Чуть позже генерал, постоянно инспектировавший войска, удовлетворенно произнес, обращаясь к Жоану:
– Господин книготорговец, а вы с порохом на «ты». Продолжать осуществлять командование.
Слова генерала наполнили Жоана чувством радости, и он с еще бо́льшим энтузиазмом отдался выполнению своей задачи.
В ту ночь, раздумывая о событиях, происшедших днем, и описывая свое первое впечатление о Гонсало Фернандесе де Кордове, он записал в дневнике: «Великий Капитан умеет обращаться со своими солдатами».
После этого, уже по привычке, он написал письмо Анне, рассказав ей обо всем, что случилось за день. Жоан не знал, когда она получит это письмо и получит ли его вообще, но ему становилось легче, когда он писал ей. На несколько мгновений у него возникало ощущение, будто он разговаривает со своей любимой; каким-то непостижимым образом он чувствовал ее присутствие, и даже сердце его, казалось, билось в груди в унисон с ее. Жоан безумно скучал по ней.
Весь следующий день Жоан руководил обстрелом стен и башен южной оконечности крепости, а также выдвинутыми вперед защитными сооружениями – передовыми фортами. Он старался срезать их верхушки и зубцы, препятствуя тому, чтобы защитники могли укрыться за ними и стрелять из‑за них. Когда опустилась ночь, он не смог преодолеть искушения приблизиться к ватиканскому лагерю, несмотря на предупреждения супруги и прекрасно осознавая, что, вероятнее всего, он примет смерть от рук каталонцев, а не от врага. Ему было необходимо поговорить с Микелем Корельей, и, будучи осведомленным о том, что герцог ужинает с генералом и с послом Испании, Жоан вышел на его поиски. Он нашел Микеля в компании с гигантом из Экстремадуры Диего Гарсия де Паредесом.
Оба, будучи завсегдатаями книжной лавки, с радостью приветствовали его. Разница в росте гиганта Диего и невысокого, хотя и жилистого Микеля являла собой комичный в своей очевидности контраст. Однако никто не отваживался смеяться над этим, поскольку если один из них был поистине страшен, то с другим шутки были плохи.
Диего, ветеран войны за Гранаду, оказался в Риме после пребывания в Неаполе на свой страх и риск в качестве солдата-наемника. Он был чрезвычайно щепетильным в вопросах чести и, участвуя в одной из стычек в Ватикане, продемонстрировал поистине геркулесову силу, убив пятерых рыцарей и ранив еще с десяток и при этом защищаясь всего лишь тяжеленной железной балкой. Микель Корелья, на плечи которого была возложена миссия его ареста, предпочел вместо наказания завербовать Диего в ватиканскую гвардию. Через короткое время он превратился в одного из капитанов папского войска.
