Почти бегом Равелла преодолела коридор и вошла в большую гостиную. Но герцога нигде не было. Продолжая настойчивые поиски, она спустилась по широкой лестнице. В холле увидела лакеев, принимавших пальто и шляпы прибывающих мужчин. Она подошла к одному из них:
— Вы не видели герцога Мелкомба?
— Нет, мисс, но я могу спросить кого-нибудь еще.
Он поговорил с другим лакеем.
— Думаю, герцог взял шляпу недавно, — сообщил тот. — Я спрошу швейцара.
— Благодарю вас.
Она последовала за ним к мужчине в плюшевой ливрее, украшенной золотыми пуговицами с крестом Белчестера, стоящему у дверей. Это был пожилой человек, служивший здесь много лет и знавший большинство гостей.
— Герцог Мелкомб? — повторил он. — Он уехал с час назад.
— Уехал? — Равелла почти в отчаянии повторила это слово. — Он поехал домой? — уточнила она.
— Нет, мисс. Я слышал, как его светлость приказали кучеру отвезти их в Уайт-Хаус и вернуться за дамами.
— Благодарю вас. Вы не могли бы позвать кучера, если он вернулся?
— Конечно, мисс.
Швейцар вышел во двор, и Равелла услышала его громогласный голос:
— Карету его светлости герцога Мелкомба.
Равелла спокойно ждала, пока один из лакеев не спросил:
— Принести вашу шубку, мисс?
— Да, спасибо.
Человек пошел за ней, а Равелла прислушивалась к стуку копыт во дворе.
Ей принесли шубку. Как раз когда она накидывала ее, вернулся швейцар.
— Карета подана, мисс.
— Благодарю.
Она вышла, и лакей помог ей сесть в карету. Когда она расправила свои юбки на сиденье, он спросил:
— Сказать кучеру, чтобы он отвез вас домой, мисс?
— Нет, в Уайт-Хаус, — ответила Равелла, не заметив удивления на лице лакея.
Он закрыл дверь, передал приказ кучеру, и карета тронулась. С широкой гримасой и непристойным жестом он обернулся к двум другим лакеям и швейцару, глядящим вслед уехавшей карете.
Проезжая мимо ворот Белчестера, Равелла вспомнила, что она должна была сказать леди Гарриэт, что уезжает. В этот момент она впервые вспомнила, что леди Гарриэт отвечает за нее, но уверила себя, что, как только найдет герцога, они вернутся раньше, чем Гарриэт заметит ее отсутствие. Она выглянула из окна и увидела, что проезжает по Пикадилли. Она задумалась, кому принадлежит Уайт-Хаус и может ли быть там другой бал. Тогда она просто пошлет сказать герцогу, что ожидает его в карете.
В следующий момент она удивилась, потому что они ехали по темным и узким улочкам, казавшимся беднейшими в Лондоне. Но к ее облегчению, скоро выехали на широкую площадь с красивыми домами. Выглядывая в окно, Равелла подумала, что герцог приехал на частный вечер. Кучер повернул во двор. Дом, к которому они подъехали, был большим, белым, внушительным.
Дверь кареты открылась, и Равелла уже собиралась послать лакея с поручением, когда из освещенного портика вышел человек и сказал:
— Добро пожаловать, мадам, в Уайт-Хаус. Будьте добры войти.
— Но меня не ждут, — сказала Равелла.
— В Уайт-Хаус ждут всех и всем рады, мадам, — прозвучало в ответ. — Будьте добры выйти.
Он был так настойчив, что Равелла вышла и вошла за ним в мраморный холл, ярко освещенный и украшенный блестящими зеркалами.
— Сюда, мадам, — сказал человек, как она теперь увидела, толстый и старый, одетый в фантастически алый камзол с накладными плечами и в белые сатиновые бриджи до колен.
Он открыл дверь, и Равелла оказалась в самой странной комнате, которую когда-либо видела. Она была восьмиугольной, увешанной блестящими зеркалами, стены между которыми были украшены фантастическими изображениями людей и животных. Мраморные статуи обнаженных богинь прятались в освещенных альковах, а на другой стороне комнаты стояли длинные диваны, покрытые шелковыми накидками.
Равелла стояла, оглядывая комнату, в то время как старик оценивающе рассматривал ее маленькими пронзительными глазами.
— Бывали ли вы здесь раньше, мадам? — спросил он.
— Нет, никогда, — ответила Равелла. — Я приехала сюда, чтобы найти человека…
— В Уайт-Хаус такой прелестной девушке, как вы, нет необходимости искать кого-то, — прервал ее человек. — Это вас должны искать, и вы станете призом в конце их поисков. Но, мадам, позвольте спросить, ужинали ли вы?
Равелла покачала головой:
— Нет, вот почему я приехала. Я хочу…
— Подождите. Подождите. — Человек поднял руку, призывая к молчанию. — Я должен подумать. Для такой красавицы, как вы, мадам, все важно. Должен ли я пригласить вас в золотую комнату или в серебряную, или в беседку Персефоны? Думаю, это не будет ошибкой, ибо беседка — это мечта, мадам. Там цветы, водопад и кушетки, усыпанные лепестками роз. Там вас и найдут.
Равелла начала думать, что имеет дело с лунатиком.
— Вы очень любезны, сэр, — сказала она, — но я приехала сюда, чтобы найти герцога Мелкомба. Не будете ли вы добры сказать ему, что я здесь?
— Герцог Мелкомб! Это действительно проблема для меня. Герцог не прост, мадам. Он брезглив, в плохом настроении непредсказуем. Но есть другие, может быть, не столь выдающиеся, как герцог, но тоже занимающие высокое положение и достаточно богатые, которым гораздо легче понравиться. Доверьте мне найти кого-нибудь, достойного вашей необычайной красоты. Граф Дунстабль, например. Он очаровательный и великодушный джентльмен.
— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, — отрезала Равелла. — Я хочу видеть герцога. Я приехала сюда из-за него.
— Все женщины одинаковы, — сказал он. — Вы что-то придумываете и не слушаете советов опытных людей. Ладно, я поговорю с герцогом, хотя он, вероятно, предпочтет карты. Лорд Дунстабль скорее сделал бы вас счастливой. — Он повернулся к двери. — Его светлость случайно не ожидает вас?
— Нет, — покачала головой Равелла, — но умоляю, скажите ему, что я здесь.
— Конечно, скажу, — успокоил ее человек. — Позвольте узнать ваше имя?
— Равелла Шейн.
— Очаровательное имя, должен сказать. Ладно, мисс Шейн. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Вы должны подождать только некоторое время, пока я удостоверюсь, что беседка Персефоны не занята, и сообщу герцогу, что вы хотите видеть его.
Маленький человек ушел, и Равелла вздохнула с облегчением. Она подумала, что это какое-то сумасшедшее место.
Она осмотрелась и с удивлением стала разглядывать изображение Адама и Евы, украшавшее камин. В нем не было ничего грубого, да и вся комната была украшена с художественным вкусом, но Равелле казалось, что обнаженные фигуры на стенах изображены с излишней откровенностью. То же, как она заметила, относилось и к статуям в альковах. Она надеялась, что герцог не станет задерживаться. Если же он задержится, леди Гарриэт может заметить ее отсутствие на балу и рассердиться. Равелле не хотелось сердить или огорчать леди Гарриэт, которую она уже полюбила.
