Викки жалела, что не может выезжать за город. Изобретенная ею формула неожиданно стала давать сбой, и Викки приходилось с этим разбираться, а потом ее заменял Криспин, а она шла поспать. Она давала ему инструкции и зевала при этом.
— У меня такое чувство, — пожаловалась она ему как-то, — что я уже год не вижу ничего, кроме этой дыры. Как оно там снаружи?
— Прекрасно. Это чудесное место, — развеселился Криспин.
Викки приподняла брови с удивлением:
— Да? Помнится, тебе не особо здесь нравилось.
Криспин пожал плечами:
— Может быть. Я разрывался между магазином и отелем. Теперь я словно перевернул лист и обнаружил нечто новое. Тебе тоже нужны новые духовные ощущения. Попробуй, — заключил он.
Викки припудривалась и размышляла, где это бывает Криспин, одновременно утверждаясь в мысли, что такая интенсивная работа отнюдь не делает ее красивее.
— Я хочу только поспать с неделю, — мечтательно протянула она.
— Чепуха! Ты хочешь выбраться в горы и подышать чудным прохладным воздухом? Там просто великолепно!
— Да? И куда же ты мне предлагаешь отправиться?
Криспин наморщил нос, пойманный на слове:
— Ну… не знаю. Посети, например, пещеру, где Каин убил Авеля.
Викки изумленно посмотрела на него. Мысль, что Криспин бывает в таких местах, казалась ей невероятной.
— Это интересно? — спросила она.
— А как ты думаешь? — ответил он вопросом на вопрос.
— Ладно. А как туда добраться?
— Надо забраться на гору Касьюн.
— Пешком? — ужаснулась Викки.
— Частично. Посмотришь — тебе это понравится после здешнего затворничества.
Чем больше Викки думала об этой поездке, тем привлекательней она ей казалась.
И Викки решилась. Она поедет на автобусе подальше от всей этой парфюмерии и людей. Она оторвется от будничных дел, побудет в одиночестве в горах, окружающих Дамаск, и полюбуется видом на город с высоты.
— Да, поеду, — сказала она вслух преисполнившись энтузиазма. — Поеду сейчас же.
Надо было еще зайти домой переодеться. Взглянув на часы, Викки обнаружила, что Криспин пришел намного раньше, чем должен был, явно, чтобы дать ей время на подготовку. Он действительно оказался в этот раз на высоте. Взглянув в зеркало над прилавком на свое усталое лицо, Викки решилась окончательно.
— Спасибо, Криспин, — улыбнулась она.
— Не за что! — Он рассмеялся, довольный собой. — Я тоже недурно провел время.
Викки заспешила по Прямой улице. Сияло желто-лимонное солнце, оно освещало крыши, булыжную мостовую, и словно поторапливало Викки.
Умм-Яхья и еще несколько женщин сидели во внутреннем дворике, занятые удалением волос на ногах. Приторный запах специального раствора пропитал весь дом, но они судя по всему стоически продолжали свое занятие. Викки всегда казалось, что это довольно болезненная процедура, но привычные к ней женщины смеялись и болтали как ни в чем не бывало.
Увидев Викки, Умм-Яхья торопливо поднялась.
— Это мои подруги, — стала представлять она женщин. Те же с любопытством глазели на иностранку и на Умм-Яхью, болтающую с той по-английски.
— Заходил Адам, — сообщила Умм-Яхья Викки. — Искал вас.
Викки не стала заострять на этом внимания.
— Если ему меня захочется видеть, он знает, где меня искать, — ответила она как можно более равнодушно.
Умм-Яхья покачала головой. Она так опечалилась, что Викки стало ее жаль.
— Вы теперь освободились, почему бы вам его не отыскать? — мягко, но настойчиво предложила арабка.
Но Викки отказалась.
— Адам — мужчина, — пояснила она. — Пусть он делает то, что считает нужным. Нечего нам решать за него.
— А вы с ним говорили? — Умм-Яхья от волнения путала английский с арабским.
— Говорила.
— Но, Викки, пожалуйста… Вы не понимаете, как легко отвлечь его от Мириам, особенно вам и сейчас. Это так важно для меня.
— Но почему именно сейчас? — спросила Викки. Женщины вернулись к своему занятию. Викки стояла и смотрела, как они втирают горячий раствор прямо в кожу, а потом смывают его. — Так почему же сейчас? — повторила она.
Умм-Яхья озабоченно крякнула, но ушла от ответа, спросив вместо этого:
— Что же сказать Адаму, если он опять будет искать вас?
— Что я отправляюсь на прогулку в горы, — отвечала Викки с улыбкой, зная нелюбовь Умм-Яхьи ко всяким поездкам и прогулкам.
— Ладно, скажу, — ответила та разочарованно. — Скажу, — повторила она со вздохом.
Викки почувствовала раскаяние. Она подумала, что могла выполнить просьбу Умм-Яхьи без особых затруднений и не причиняя той боли, да заодно и не противопоставляя себя железному Адаму.
— Скажите ему, что я хочу посмотреть на пещеру Каина и Авеля, — проговорила она нехотя. — Я не очень-то верю в эти сказки, но мне хочется куда-нибудь съездить, а Криспин сказал, там красиво.
— Это верно, — подтвердила Умм-Яхья. Она проводила свою гостью прищуренным взглядом, но подруги быстро завладели ее вниманием, и она опять радостно защебетала с ними.
Наверху Викки с вожделением посмотрела на свою постель, но подумала, что Криспин прав и ей лучше предпочесть сну прогулку. Зевая, она лениво переоделась. Трудно было заставить себя умываться и одеваться, но после этого Викки почувствовала себя значительно лучше и заторопилась вниз по лестнице, минуя женщин, с любопытством проследивших за ней вплоть до выхода на улицу.
Автобуса пришлось ждать долго. Остановка была полна женщин, приехавших в Дамаск за покупками, и пастухов в обнимку с овцами, с тощими курами в самодельных клетках либо с кучей ребятишек, черноволосых и сопливых. У всех, видно, были отличные легкие, поскольку они галдели не переставая. Почти оглохшая от шума Викки все-таки пробралась в наконец подошедший автобус и даже нашла себе место. Соседи-пассажиры с любопытством взирали на неизвестно куда направляющуюся богатую иностранку. По ним, так все иностранцы были богаты, и само собой разумеется, что они либо имели свои машины или же арендовали скоростные американские модели в крупных интеротелях.
Автобус отправился, оставив в слезах провожающих и еще десяток несчастных, штурмовавших салон и так и не попавших в него.
Молодой человек, которому Викки как-то помогла подобрать духи для жены в их магазине, сел рядом, явно обрадовавшись встрече.
— Моя жена в восторге от духов, — обратился он к Викки по-французски. — Я ей сказал, что духи изготовлены иностранной дамой, и она страшно заинтригована.
Викки засмеялась:
— Меня теперь уже трудновато назвать иностранкой.
