— Что происходит? — сердито спросил Фиделио. — Вы чего придуриваетесь?
Но ответить никто не успел: Билли громко застонал и схватился за живот. Он согнулся пополам, рухнул на траву и начал извиваться от боли.
— Билли, что с тобой? — Чарли осторожно тронул его за плечо.
— Я не говорил… — стонал Билли, по щекам которого катились крупные слезы. — Я ни словечка не сказал про Покойный дом… только пу… пуговку показал… ой… ой-ой-ой! Разве пуговица считается? Я же не нарушил клятву! Ой! Больно! Ой, я, кажется, умираю!
Чарли опрометью кинулся к дежурной учительнице — мисс Кристалл.
— Билли плохо! — завопил он издалека. — Билли умирает!
Мисс Кристалл бросилась к Билли с такой скоростью, что Чарли еле за ней угнался. Когда он подбежал к компании друзей, учительница уже склонилась над Билли и спрашивала:
— Билли, где у тебя болит? Можешь показать? Живот? Лапочка, потерпи. Встать можешь? Мальчики, он что, упал? Помогите ему подняться.
Говорить Билли уже не мог, только стонал. Мисс Кристалл и мальчики подняли его с земли и скорее понесли, чем повели в академию. Он так и не разгибался.
У садовой двери, как всегда, сидел завхоз Уидон с газетой.
— Что с парнишкой? — спросил он.
— У него какой-то приступ. Мистер Уидон, отнесете его в лазарет? Ох, не аппендицит ли?
— Сию минуту, мэм. — Завхоз отбросил газету, подхватил Билли и скрылся в холле.
За весь день никаких вестей из лазарета не поступило. Вечером Чарли спросил надзирательницу, можно ли навестить Билли и не увезли ли его в больницу, и вообще, что с ним.
— Никаких посетителей! — отрезала тетка Лукреция. — Билли в лазарете, но ему слишком плохо.
— Но что с ним? — не отставал Чарли. — Он отравился?
Тетка Лукреция холодно усмехнулась:
— Просто твой Билли слабенький и не выдерживает некоторых вещей. А теперь в постель, и больше никаких вопросов.
Но сдаваться Чарли не собирался. Назавтра, стоя в очереди в столовой, он спросил у кухарки, не видела ли та Билли.
— Как же, я носила бедняжке бульон, — вздыхая, ответила кухарка. — Но он и ложки не проглотил.
— А что с ним?
— Неизвестно. Никто не может понять, а Билли ничего толком не говорит, только лежит да плачет. Похоже, чего-то боится.
— Знаете, я выяснил, где он теперь живет. Место называется Покойный дом.
— Покойный дом? — Кухарка всплеснула руками и чуть не выронила поварешку. Однако сказать она ничего не успела: Гвинет Хоуэллс, стоявшая в очереди за Чарли, грубо пихнула его в спину.
— Шевелись, а? — сердито потребовала она. — Есть хочется!
Так Чарли и не узнал, что кухарке известно об обиталище Эшера и Флоренс де Грей.
Остаток недели Билли провел в лазарете, к нему никого не пускали, а в выходные увезли — похоже, не в больницу, а обратно к новым родителям. Ясно было, что дело не в аппендиците. Но в чем? И что такое Билли говорил о нарушенной клятве? Неужели его мерзкие приемные родители, которые Чарли так не понравились по фотографии, заимели над Билли особую власть? Получалось, что им известен каждый его поступок и каждое слово. Магия, не иначе!
Чарли решил найти черную пуговицу и все-таки разузнать, чья она. Но искать пуговицу в траве было все равно, что искать иголку в стоге сена. Каждую большую перемену Чарли, пригнувшись, расхаживал по саду в том самом месте, где с Билли случился приступ, но пуговица как сквозь землю провалилась. Иногда к поискам присоединялся Фиделио, а иногда Габриэль — последний ворчал себе под нос: «Лучше б нам ее и не находить. От нее одни неприятности». Впрочем, ворчать он ворчал, но поиски не прекращал — даже ползал по траве на четвереньках, при этом оглядываясь, будто ожидая, что откуда-нибудь выскочит призрачная лошадь и затопчет его насмерть.
Как-то раз Чарли в сотый раз прочесывал сад у руин. По примеру Габриэля он опустился на траву и раздвигал стебли, надеясь найти пуговицу. Краем глаза Чарли заметил чьи-то ноги в кроссовках. Кто-то наблюдал за ним! Мальчик обернулся и увидел Оливию, которая молча следила за его стараниями. Оливия — и в обыкновеннейших кроссовках!
— Чем это ты занят? — угрюмо спросила она, Оливия была сама на себя непохожа: растрепанная, с немытой головой, в грязной футболке и замызганных кроссовках.
— Слушай, а почему ты больше не красишь волосы? Ну, как раньше? — спросил Чарли, поднимаясь с четверенек и отряхивая колени. — Такие были потрясные прически! И цвет!
— Не твое дело, — буркнула девочка. — Отвечай на вопрос.
Чарли вздохнул:
— Пуговицу ищу. Хочешь помочь? Оливия начала ворошить траву носком кроссовки.
— А зачем ее искать? Пришей другую.
— Это не простая пуговица, — важно сказал Чарли. — Это, как его, вещественное доказательство. Только мы пока не знаем — чего именно. Билли нашел ее дома, ну, у новых приемных родителей, а Габриэль… вроде как проанализировал. Сама знаешь, как он это делает. Но он мала, что выяснил, и я хочу узнать больше.
И Вы все просто двинутые с вашими фокусами-покусами! — резко сказала Оливия. — И к тому же упрямые, как стадо баранов.
Это уже были не шутки. Чарли даже попятился.
— Лив, ты же раньше нам помогала! И тебе нравились наши фокусы-покусы — что, скажешь, нет? А теперь ты сама не своя. В чем дело, может, объяснишь?
Оливия опять поковыряла траву носком кроссовки.
— Если тебе так уж интересно, у меня не получается чистить яблоки… и меня просто тошнит от магии. — Она вдруг вскинула голову и посмотрела в сторону руин. — Что это было?
— Что?
— Там, кажется, лошадь бродит, — настороженно сказала Оливия. — Я слышала фырканье.
— Ты слышала?! — Чарли воспрянул духом. — Лив, так это значит…
— Меня не интересует, что это значит! — оборвала его Оливия и умчалась, оставив Чарли в глубокой задумчивости.
Когда протрубил рожок на урок, Чарли пришлось прервать поиски. Ему хотелось, во что бы то ни стало найти черную пуговицу. Ведь, по описанию Габриэля, она принадлежала какому-то темноволосому мужчине, запертому в зеркальной ловушке. И еще Габриэль упоминал звуки фортепиано. «А вдруг этот темноволосый пленник — папа?» — думал Чарли. В прошлом году он уже показывал Габриэлю папин галстук, так что теперь надо попросить его проверить: а вдруг и галстук, и пуговица «показывают» одного и того же человека? Только вот пуговица пропала. Чарли вбежал в холл последним — в саду уже не осталось ни души. А в холле его сразу сцапал Манфред Блур, выскочивший, как из засады, из кабинета старост.
— А, Бон, ты-то мне и нужен. Пошли поговорим, дело есть, — велел он.
— Так ведь вот-вот отбой! — заупрямился Чарли. — Если опоздаю, мне влетит.
