Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
План был хорош, и Валевский почти не сомневался, что он удастся. Однако стоило поляку свернуть в плохо освещенный переулок, как все планы разом рухнули.
Рухнули потому, что неизвестно откуда взявшийся Пятируков прихватил Валевского за правую руку, мешая вытащить оружие, а граф Лукашевский, оказавшийся слева, весьма неприятно ткнул ему в бок дулом пистолета.
Сразу же оценив ситуацию, Леон решил, что разумнее всего будет сдаться.
– Ладно, ладно, – буркнул он. – Я все понял. Ваша взяла.
– И хорошо, что понял, – объявил Агафон и отобрал у него чемодан. Граф тем временем обыскал карманы Валевского и отнял у него револьвер.
– Что в чемоданчике-то? – сладко осведомился старый вор. – Не украшения ли танцорки, случаем?
– Я уже говорил, – устало сказал Леон. – Украшений я не брал! Меня подставили!
– Вот и хорошо, вот и ладушки, – легко согласился Пятируков. – Кое-кто хочет с тобой поговорить. Шагай, и без фокусов! И помни: пистолет заряжен!
Глава 13
Счастье репортера. – О том, как Валевский проникся горячей симпатией к баронессе Корф. – Мертвые птицы.
Репортер Стремглавов блаженствовал.
Мало того, что в порту сгорел большой склад и он, Стремглавов, получил от редактора задание написать на эту тему большую статью по три копейки строчка, так еще власти стали трясти ссудные кассы небезызвестного Макара Иваныча Груздя, полицейские наряды начали обшаривать ночлежки и притоны, а в веселых домах веселье временно прекратилось. Темы были такие, на которые можно долго распространяться в газете, красочно, со смаком, и Стремглавов уже предвидел, что получит в нынешнем месяце гораздо больше, чем в предыдущих, и его репортерская душа пела.
Кроме того, он получил приглашение на торжественный ужин к вице-губернатору Красовскому, а на завтра был назначен бал у губернатора в честь приезда высокой гостьи, и поговаривали, что будет даже фейерверк.
«Интересно, – размышлял репортер, – подадут ли у Красовского устриц? А трюфеля?»
В его представлении именно они ассоциировались с богатством, с тем миром, в который он жаждал попасть, но не мог.
«Если бы я работал не в какой-то провинциальной газетке, а в столице, у господина Верещагина…»[19]
Но господин Верещагин был так же недосягаем, как, допустим, луна или звезды.
«Впрочем, если у меня появятся деньги, что мешает мне перебраться в столицу, снять комнату и попытаться устроиться к нему на работу? В конце концов, фортуна любит смелых. Как там по-латыни… Ах, черт, забыл!»
Он наконец завязал галстук так, как было нужно, повертелся перед зеркалом и, поскольку до ужина оставалось еще некоторое время, решил заглянуть в гостиницу и навестить горничную, которая к тому же могла оказаться полезной в плане информации.
Дашенька уже ходила по комнате. Она слегка прихрамывала и потому опиралась на руку здоровенного дылды с золотыми кудрями и с невероятно глупой (по мнению Стремглавова) рожей. В глубине комнаты маячил лакей Митя.
Если бы Вася был наблюдателен, как, допустим, ростовщик Груздь, он бы не преминул заметить, что хромала Дашенька вовсе не на ту ногу, которую будто бы ушибла. Но Вася не обращал внимания на такие мелочи. К тому же он был ослеплен любовью и отчасти ревностью – ему не нравилось присутствие лакея, с которым Дашенька так мило общалась, а появление наряженного репортера понравилось еще меньше.
– Ой, – воскликнула горничная, завидев Стремглавова, – каким вы нынче франтом!
И заиграла ресницами. А Васе захотелось умереть, причем немедленно.
– Я иду на ужин в честь вашей хозяйки, – важно сказал репортер.
– Ох уж мне эти ужины… – вздохнула Дашенька. – Душно, тесно, потом хозяйка приходит недовольная и говорит, что на завтра ей нужно новое платье, потому что трен сегодняшнего оттоптали провинциальные медведи. И мне приходится в два часа ночи готовить ей новый наряд.
Девушка надула губы и обхватила крепкую руку репортера двумя руками, отчего Херувиму тотчас же расхотелось умирать.
– Вы, Дашенька, – объявил Стремглавов, – ничего не понимаете. На ужине будут первые лица города, господин Красовский произнесет торжественную речь, и вообще… Вашей хозяйке не на что жаловаться!
– Ага, – вздохнул Митя, – господа гуляют, а слуги потом за них отдуваются.
В дверь постучали, и Дашенька сделала Мите знак открыть, а сама села в кресло. Вошел Половников, поздоровался с горничной и серьезно спросил, не собирается ли она куда, потому что ему по должности положено ее сопровождать.
Дашенька заверила следователя, что не намеревается никуда выходить, потому что и по комнате-то передвигается с трудом, и тот удалился. А на прощание даже поклонился горничной, словно та была госпожой.
– Какой странный человек, – заметила Дашенька, когда Половников скрылся за дверью. – Иногда мне кажется, что он ко мне неравнодушен.
Вася попытался представить себе Дашеньку и Половникова вместе и ощутил кромешный ужас. Судя по лицу Мити, тот тоже испытывал некоторое затруднение.
– Ах, Дашенька, Дашенька! – рассмеялся репортер. – Вертихвостка вы, право!
– Вам уже пора идти, по-моему, – вмешался Вася. – Смотрите не потеряйте приглашение, а то вас не пустят.
– Еще бы я его потерял! – возмутился Стремглавов и в доказательство предъявил пригласительный билет, надежно упрятанный в карман сюртука.
Тут в номер заглянул гостиничный лакей и сердито спросил Митю, какого черта он тут торчит, потому что работы невпроворот. С явной неохотой Митя удалился. Репортер тоже ушел, предвкушая трюфельно-устричный вечер, и Вася с Дашенькой остались одни.
Собственно говоря, именно этого Васе и хотелось больше всего, но, осознав, что его мечта наконец исполнилась, он вдруг ощутил ужасную робость. Дашенька с любопытством поглядывала на красавца-вора из-под длинных ресниц, и тот видел, как блестят ее глаза. Потупившись, Вася спросил первое, что ему пришло в голову, – как себя чувствует ушибленная нога.
– Вы уже три раза меня об этом спрашивали, Иван-царевич, – весело ответила симулянтка. – Ладно, повторяю: могло быть куда хуже, если бы вы меня не донесли.
Вася покраснел, побледнел, покраснел вторично и воскликнул, что он готов носить Дашеньку на руках хоть всю жизнь.
– Вы, мужчины, всегда так говорите! – объявила Дашенька и сделала разочарованное лицо. – Ладно, Иван-царевич, что-то я устала, а госпожа еще может меня вызвать после бала. Ступайте-ка к себе в дворницкую.
Вася попробовал было воспротивиться, но Дашенька привела тысячу доводов против того, чтобы он оставался, и Херувиму пришлось смириться. Выйдя из гостиницы, он достал из кармана конверт с приглашением, который успел свистнуть у ненавистного соперника, и порвал приглашение в мелкие клочья.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
