Рошель доказала, что была права, и теперь все сложнее было удерживать приятный сюрприз в тайне, ведь хорошими новостями она поделилась только с Биллом…
Билл… Она радовалось тому, что занятия с мистером Митчелом отнимают у нее все время и ей некогда думать о друге детства. Она жестоко обидела его, но если бы не была с ним полностью честна, сердечная рана оказалась бы еще глубже.
Может, она просто дура? Разве Тай не проводит все время с Мэвис? Разве он не делает вид, что слишком занят днем, чтобы уделить ей побольше внимания? Но в Тае Митчеле было все, что она хотела видеть в мужчине. Рошель могла быть терпеливой. Она всегда была такой, и теперь сможет. Она все равно завоюет Тая, и «Белые дубы» тоже будут принадлежать ей. И она, в конце концов, станет частью этого прекрасного, богатого и беззаботного мира.
Закончив завтракать, Рошель прошлась по бортику бассейна. Искрившаяся под солнцем вода манила своей прохладой. Возможно, купание поможет немного расслабиться и потом легче будет уснуть? За время ночного дежурства ей удалось подремать лишь четверть часа.
Спустя несколько минут Рошель уже нырнула в бассейн с громким всплеском, заставившим ее засмеяться. Энергично рассекая воду, она проплыла от бортика до бортика несколько раз и, выбираясь из воды, услышала аплодисменты. Из тени выступил Бар Митчел.
— Ну и грандиозный заплыв вы тут устроили!
— О, я не думала, что за мной кто-то наблюдает…
Бар подошел ближе, подал ей руку, помогая вылезти из воды, и она увидела кровоподтек на его щеке.
— Ой, что с вами случилось?
Он осторожно дотронулся до синяка и пожал плечами:
— Как обычно принято говорить — наткнулся в темноте на дверь.
— Лжец!
Бар засмеялся:
— Послушайте, давайте пройдемся, а? Я хочу поговорить с вами.
— Хорошо, если вы принесете мне халат.
— Зачем? Вы прекрасно смотритесь в купальнике, Рошель. Принимайте солнечные ванны.
Бар улыбался, но в его глазах мерцало только дружелюбие. Он произносил дежурные комплименты, и они ничего другого не значили, девушка это понимала.
— Хорошо, — согласилась она. — Солнышко сейчас ласковое. Надеюсь, оно поможет мне немного расслабиться и уснуть потом.
— Должно быть, тяжело дежурить по ночам?
— Да, нужно время, чтобы приспособиться.
Они направились в сторону реки. Это было любимое место Бара, да и ее тоже.
Спустившись по деревянным ступенькам, Бар уселся на причале, свесив ноги. Рошель опустилась рядом с ним, чувствуя, как солнечные лучи приятно скользят по ее бронзовой коже. Река тихо и плавно плыла мимо них. Девушка кинула камешек в ее сверкавшую под солнцем поверхность и стала наблюдать, как расходятся по воде круги, становясь все больше и больше.
— Я могу вам рассказать, как это случилось, — произнес Бар. — Все равно рано или поздно вы об этом услышите. Я получил в челюсть от Тая. Мы подрались сегодня утром.
Рошель в тревоге повернулась к нему:
— Подрались?! Ох, Бар!
— Расслабьтесь, я не покалечил вашего драгоценного Тая. По крайней мере, не так сильно. В следующий раз все может быть совсем по-другому… Парня следует хорошенько проучить, пока в его голове не появится хотя бы немного здравого смысла.
— Во-первых, он не мой «драгоценный Тай», — возразила она. — Во-вторых, что вы имеете в виду, говоря — «в следующий раз»?
— Наш с ним разговор по душам еще не закончен. И по-видимому, затянется надолго. Конфликт уже давно назрел, и сегодня я сам напросился. — Бар вздохнул. — Иногда Мэвис вызывает у меня такую тошноту, что я вынужден что-то сделать.
Рошель отвернулась — ей совсем не хотелось говорить о Мэвис.
— Я знаю, что вам неловко обсуждать своих коллег, — сказал Бар. — Что-то вроде закрытого клуба, к которому принадлежат доктора и медсестры, ведь так? Но вы и я, мы оба знаем, что она делает, не правда ли?
Рошель нахмурилась. Ее мнение о Мэвис было весьма субъективным и вполне могло оказаться ошибочным.
— Во всяком случае, она хорошая сиделка, — пожала плечами девушка. — И вы это знаете, Бар.
— Да, она дипломированная медсестра. Только вот неужели вас не смущают все эти сладкие речи, мед, капающий у нее изо рта, когда она рядом с папой? Вы думаете, она действительно о нем беспокоится? Я в это не верю. Вы заботитесь о нем гораздо больше.
Рошель быстро взглянула на Бара, прищурившись от яркого солнца. Он был серьезен.
— Я рада, что вы так думаете. Да, я беспокоюсь о нем. Я всегда беспокоюсь о своих пациентах.
— Вы так сильно о нем беспокоитесь, что готовы поставить себя под удар, да?
— Что вы имеете в виду?
Бар тихо засмеялся:
— Я знаю о тех упражнениях, которые под вашим присмотром делает отец. Я знаю, что вы его учите ходить, и думаю, что это просто замечательно!
— Вы знаете?! — Рошель открыла рот от удивления. — Но откуда?
— Одна из служанок видела вас и сказала Нетти. А Нетти шепнула об этом мне.
— Тай знает? — быстро спросила Рошель. — Он…
— Никто больше не знает. Я не намерен их посвящать в вашу тайну и даже служанок заставил дать слово, что они будут держать рот на замке, а уж в страхе перед Нетти они точно будут молчать. Лично я считаю, что вы просто молодчина.
Рошель смущенно улыбнулась:
— А я-то думала, что делаю все незаметно для других. Решила, что всех обманула.
— Служанки всегда знают, что происходит в доме, — усмехнулся Бар. — Ума не приложу, как им это удается. Наверное, любят подслушивать и подглядывать в замочную скважину. А теперь расскажите мне, как дела у папы?
Рошель все ему рассказала, сбивчиво и пылко, счастливая оттого, что ее секрет раскрыт и старания оценены. Бар, казалось, вникал в каждое слово, искренне радуясь тому, что слышал.
— Боже, спасибо Тебе! — прошептал он. — Спасибо! Он скоро поправится. Он вновь встанет на ноги, благодаря вам, Рошель!
— Значит, вы тоже о нем беспокоитесь?
— Да. У нас с ним были разногласия, но отец в моей жизни всегда был человеком номер один. У него имелись свои причины вышвырнуть меня из дому. Веские причины. Мне потребовалось пять лет, чтобы это понять.
— Надо же, вы совсем не такой, каким кажетесь или хотите казаться, Бар. И уж точно не такой, как о вас рассказывают.
Он засмеялся и, протянув руку, накрутил прядь волос Рошель на палец.
— Меньше знаешь — лучше спишь. В этом доме никто на самом деле меня и не знал. Только Нетти, благослови ее Бог! Но однажды они все узнают меня… я надеюсь.
— Вы останетесь здесь, Бар?
