– Шш, – зашипела Виктория, увидев приближающегося к ним официанта.
К большому сожалению Фреда, им пришлось прервать эту интригующую и весьма возбуждающую беседу. Ему так нравилось поддразнивать и наблюдать, как она смущается и заливается румянцем.
Они заказали омаров в винном соусе, салат из креветок и коктейль «Морской» – здешний фирменный напиток.
Недалеко от их столика сидела семья: муж с женой и двумя мальчиками-близняшками лет пяти-шести. Малыши были такими хорошенькими, что Виктория залюбовалась ими. Заметив ее взгляд, Фред спросил.
– Тебе когда-нибудь хотелось иметь детей?
– Да, конечно, – ответила она просто. – А тебе?
– Я как-то раньше не задумывался об этом. Работа полицейского отнимает много сил и времени. Но сейчас мне кажется, что да, хотел бы.
– Семья играет очень важную роль в твоей жизни, да?
– Ты права. Как, впрочем, и в твоей. В этом мы с тобой схожи.
Он немного помолчал, затем решился задать вопрос, который давно интересовал его:
– Что ты знаешь о своем отце, Тори?
– Ничего. Знаю только, что у меня его никогда не было, не считая, разумеется, момента зачатия.
– А что произошло? Он умер? Или ушел от вас?
– Насколько мне известно, у них с мамой был просто мимолетный роман, а потом он исчез, еще до моего рождения.
Фред взял Викторию за руку.
– Грустная история. Тебе тяжело было расти без отца?
Она пожала плечами.
– Да нет, нормально. Мне трудно судить о том, чего я никогда не имела. Вот мама, та действительно страдала, хотя старалась не показывать этого.
– Тебе неприятно говорить об этом?
– Только не с тобой. Я никогда не стыдилась того, что я незаконнорожденная. Времена, когда это считалось позором, давно прошли.
– Ты как-то говорила, что первые шесть лет твоей жизни, до того как ты пошла в школу, вы с мамой жили очень уединенно в Эллиот-мэноре. Почему?
– Ну, мне кажется, маме просто требовалось время, чтобы смириться с тем, что произошло. И мы не всегда были одни. Родные часто навещали нас.
– Ты была счастлива в Эллиот-мэноре?
Виктория улыбнулась.
– Я – да, но помню, что мама очень страдала… Я презирала своего неизвестного отца за то, что он так поступил с ней. – Она расправила плечи, словно стряхивая с себя этот груз. – Но это все в прошлом, а меня сейчас куда больше интересует настоящее.
– Что именно?
– Я думаю о том, как долго ты еще здесь пробудешь.
– Неужели я так сильно тебе надоел, что ты ждешь не дождешься, когда я уберусь восвояси? – пошутил Фред, хотя сложившаяся ситуация немало его беспокоила. Блумсби пока не пойман, он проворачивает свои грязные делишки в этих краях, но так ловок и изворотлив, что его никак не удается вычислить. А тут еще этот Кинсли свалился на их голову. Фред не мог оставить Тори одну с этим человеком до выяснения, кто он и что ему нужно.
Виктория тоже пребывала в смятении. Фред признался ей в любви, но ничего не предложил…
– Ты прекрасно знаешь, что это не так.
Он приподнялся, наклонился над столом и поцеловал ее на виду у всех. Потом сел и снова взял ее за руку.
– Я отдаю себе отчет в том, что твой дом и твоя работа здесь, а моя в Сан-Франциско. Пока не представляю как. Но мы будем вместе, чего бы это ни стоило. Обещаю.
Она счастливо улыбнулась.
– Рада это слышать.
Потом они гуляли по пирсу, взявшись за руки. Теплый ветерок волновал гладкую, сверкающую аквамариновыми бликами поверхность маленькой уютной бухточки, покачивал мачты парусных шлюпов. Городок выглядел сонным, патриархальным и мило старомодным: деревянные постройки середины прошлого столетия, раскрашенные в теплые тона, прелестная деревянная церковь, построенная, как Фреду уже было известно, лет двадцать пять назад.
– Прямо перед нами кондитерская, – сказала Виктория, останавливаясь возле голубого одноэтажного здания с большими окнами и вывеской, изображающей причудливо изогнутый калач.
– Неужели в тебя влезет еще и шоколадный эклер после всего того, что мы съели? – поддел ее Фред.
Она рассмеялась.
– Ну, совсем не обязательно есть пирожные прямо сейчас. Можно взять с собой.
Фред снисходительно вскинул бровь.
– С собой? Гм.
– Ну да. Завернем в бумажку, положим в сумку и заберем с собой. На вечер.
– А, так сегодня у меня будет роскошный десерт – ты и шоколадные эклеры, – промурлыкал он, довольный, словно кот в предвкушении целой миски сметаны.
– Но что же мне делать, если шоколадные эклеры понравятся тебе больше, чем я?
– Исключено, – горячо заверил он ее.
– Но ты же еще не пробовал эклеры.
– Зато я пробовал тебя.
– Хочешь попробовать еще раз? – прошептала она, прижимаясь к нему.
– Ты еще спрашиваешь. – Фред наклонил голову и приник к ее губам в поцелуе, говорившем о его желании. – Поехали домой, – горячо прошептал он ей в ухо.
Виктория замерла, по ее телу разлилось тепло от того, что Фред, сам того не сознавая, назвал Эллиот-мэнор домом.
– Как только купим эклеры.
– Здесь?
– Да, здесь.
Сквозь стекла больших окон было видно, как довольно полная женщина поливает горячей шоколадной глазурью готовые пирожные, выложенные на огромное овальное блюдо. Виктория с любопытством и восхищением наблюдала за процедурой.
В витрине отражались лодки в гавани, проходящие мимо них люди, лохматый пес, гоняющий низко летающую птицу. Но Фреда интересовало только выражение лица Тори, которая как завороженная следила за приготовлением пирожных.
За последние дни он многое узнал о Виктории, о том, какая она бывает разная: страстная и нежная в постели, деловая и романтичная во всем, что касалось поместья. А сейчас перед ним была маленькая девочка, которая любит наблюдать, как готовят сладости. Он обожал ее во всех ипостасях.
– Если мы сейчас же не поедем домой, – прошептал Фред ей на ухо, – я займусь с тобой любовью прямо здесь.
На следующий день Фред продолжил осмотр мансарды. Теперь Тори была в курсе его поисков, но все равно это занятие не воодушевляло его, и если бы не данное обещание…
Он верил в историю, рассказанную ему бабушкой, и дал слово сделать все, что в его силах, чтобы отыскать книгу и документы. Дело было за малым: перелопатить содержимое дюжины сундуков и бесчисленного количества ящиков и коробок.
Без всякого энтузиазма он опустился на колени перед очередным пыльным сундуком, вставил отмычку в старый замок и немного поколдовал над заржавевшим механизмом, пока тот не открылся. Откинув крышку, он обнаружил внутри гроссбухи, какие-то бумаги, пачки писем, перевязанные ленточками. Он уже вывалил половину на пол, когда увидел пакет. Фред не мог объяснить почему, но у него вдруг возникло ощущение, что это именно то, что он ищет.
