Лукас наконец начал улавливать смысл.
— Она боялась, что Энн еще раз продемонстрирует сестре, кто из них настоящая женщина. Мне кажется, что замечание Кэтрин было частью ее самозащиты. Она пыталась оградить свои чувства.
Лукас в растерянности откинулся на спинку стула. Ну почему он не подумал о таком объяснении раньше? Мысленно он вспомнил манеру Кэтрин, выражение ее лица, растерянность во взгляде, когда он так резко ушел из сада. Может, ее разговор с Энн был всего лишь самозащитой? Неужели Джон прав?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Кэтрин хлопнула дверцей машины и взбежала по ступенькам на крыльцо. Сначала она скажет Энн, что дети благополучно отбыли, а потом пойдет к Лукасу. Ее терзали смущение… и страх, что ее подозрения подтвердятся.
Взлетев по лестнице на второй этаж, Кэтрин открыла дверь в спальню сестры.
— С детьми все в порядке, — уверила ее Кэтрин. — Том был в аэропорту, и я передала их ему с рук на руки.
Энн закашлялась и села на постели.
— Но у тебя такой вид, словно ты встретила привидение.
— Нет, я… наверно, у меня тоже приступ недомогания. А так я в порядке.
Энн откинулась назад на подушки.
— Извини, что тебе пришлось…
— Все прошло спокойно. И дети были рады увидеть отца, хотя я знаю, как им не хотелось уезжать от тебя.
— Мне надо подумать, — отозвалась Энн. — Том дал кучу обещаний, но могу ли я доверять ему?
— Он совершил ошибку. Ты можешь только решить, что делать дальше. И либо ты с ним разведешься, либо простишь.
— Я знаю, — вздохнула Энн и отвернулась к стенке.
Кэтрин закрыла дверь и секунду стояла неподвижно, решая, как заговорить с Лукасом. Она была в страшном смятении. Может, то, что она видела, всего лишь глупое, случайное совпадение?
Она глубоко вздохнула и пошла вниз.
Лукаса она нашла сидящим на полу — он занимался новой раковиной. Когда Кэтрин вошла, он поднял голову.
— Что-то случилось?
— Надеюсь, что нет, — искренне уверила его Кэтрин.
— Тогда что? С детьми все в порядке?
Он поднялся на ноги, отряхнул брюки и внимательно посмотрел на Кэтрин.
— С детьми все нормально. — Сердце Кэтрин отчаянно заколотилось, когда она наконец заставила себя выговорить мучивший ее всю дорогу до дома вопрос: — Когда я ехала из аэропорта, я заметила… — Кэтрин заколебалась, увидев, как побледнело лицо Лукаса, — я заметила рекламу большой строительной компании. «Тэннер констракшн».
Ей не пришлось спрашивать: ответ был написан у Лукаса на лице.
— Послушай, Кэт, — сделал он шаг вперед, но Кэтрин подняла руку в предостерегающем жесте.
— Послушай? Нет, я не хочу слышать никаких оправданий. Ты не можешь представить, как я задета и смущена твоим маскарадом.
— Это не маскарад. У меня есть причина скрывать, кто я на самом деле.
— Может, и так, но сейчас я не желаю ее знать… А как же твой старый пикап?
Кэтрин даже передернуло от сознания того, что Лукас так обманул ее.
— Он мне нравится. Это моя первая машина. И, Кэт, я ведь ни разу не говорил тебе, что беден. Ни разу.
— Нет, — согласилась она, и голос ее зазвенел от напряжения, — но ты позволил мне относиться к тебе как к плотнику, теряясь в догадках, почему ты так хорошо образован и воспитан.
— Но это же ты постоянно напоминала мне о моем низком социальном положении, — справедливо упрекнул ее Лукас. — Ты сама создала проблему. Я не лгал тебе…
— Что ж, теперь это твоя проблема, — выпалила Кэтрин. — И я не собираюсь принимать участие в ее решении. — Она развернулась, оглядывая незаконченную кухню. — Сколько еще остается сделать?
— Я уже собирался обработать верх прилавков, потом закончить с водопроводом и с полом… и покрасить.
Она развернулась и убежала из кухни, чтобы Лукас не видел ее слез.
Кэтрин с трудом вошла в дом — так она была измотана. Да еще подхватила этот грипп.
Она страстно желала услышать объяснения Лукаса, но все оправдания, которые приходили ей в голову самой, никуда не годились. Лукас разочаровал ее сильнее, чем она бы хотела. Ведь он оказался первым человеком, которому она стала доверять впервые за долгие годы.
Направляясь к себе в спальню, Кэтрин застыла на месте, увидев Лукаса в кухонном проеме. Она смотрела в его печальное, встревоженное лицо и не бросилась к нему в объятия только потому, что обида и разочарование невыносимо жгли ее душу.
— Кэтрин.
Она застыла, услышав свое имя. Странно, ведь обычно Лукас называл ее просто «Кэт».
— Да?
— Нам надо поговорить насчет кухни.
— Мне нездоровится. Может, в другой раз?
Он пожал плечами.
— К сожалению, мне именно сейчас нужно знать твое мнение.
— Хорошо, — согласилась она. — Я только пойду переоденусь.
Кэтрин нашла свой топ и сняла джинсы с крючка в чулане. Теперь ей было все равно, как она выглядит. Она несчастна и дома, и на работе, а ведь раньше ей казалось, что у нее лучшая работа на свете.
Когда она вернулась на кухню, Лукас стоял на крыльце, разглядывая сад. Кэтрин вытащила из холодильника банку с содовой, потом обернулась и не могла сдержать восхищения при виде проделанной Лукасом работы. С трудом утихомирив заколотившееся сердце, она направилась к нему на крыльцо.
Лукас обернулся, услышав ее шаги.
— Может, присядем?
Кэтрин опустилась на стул и жестом пригласила Лукаса садиться.
— Что от меня требуется?
Боже, как у нее еще хватает сил говорить с ним о делах?
— Надо решить насчет пола, — объяснил Лукас, глядя на собственные ботинки. — Хочешь ли ты просто полированные полы или специальное покрытие? И следует ли мне покрасить стены? Я принес несколько образцов краски, — вытащил он из нагрудного кармана несколько картонных прямоугольников. — Я не был уверен, что именно тебе понравится. — И он протянул Кэтрин карточки, выкрашенные в разные оттенки бежевого цвета, который Кэтрин предназначала для кухни.
Она смотрела на бумагу, но все цвета расплывались у нее перед глазами, полными слез. Она оплакивала и горе сестры, и отъезд детей, и свою раскалывающуюся голову, и потерю лучшего друга. И она не хотела, чтобы Лукас видел ее слезы.
Сейчас краска и пол были для нее пустым местом. Ее занимали гораздо более серьезные вопросы.
— Почему, Лукас? Почему ты обманул меня?
Он вскинул голову, и Кэтрин увидела, что его лицо омрачилось еще сильнее.
