Он надел митру на свою плешивую голову, при этом пряди его немытых, жирных волос торчали из-под нее, словно старая солома. Оливия застонала, подумав о том, что бы сказали Анет и Тоня при виде того, как этот непристойный шут обращается с плодами их многомесячного труда.
Джордж повернулся к ней и посмотрел на нее украдкой. Он не присоединился к общему ржанию, и ей показалось, что она уловила в его взгляде участие.
— Жаль, что ты не принес другую ризу, — сказал Толланд, снимая митру и ставя ее на стол, — но зато мы заполучили мадам и можем немножко ею попользоваться, перед тем как заключить сделку. Что думаете, а, парни?
Его гнусное хихиканье на этот раз прозвучало зловеще, и ее охватил липкий страх, заставивший задрожать с ног до головы. И снова Джордж повернулся к ней, на этот раз в его взгляде явно читались сочувствие и озабоченность, но тут заговорил второй молодой парень:
— Эй, это ведь я придумал взять ее с нами, помнишь? Так что первая очередь — моя!
Мастер Толланд схватил парня за шиворот.
— Цыц, ты, сопляк! Она моя, пока я не распоряжусь иначе. Понял?
— Тихо, — прошипел Джордж, вглядываясь в окно, — тише вы! Слушайте. Что там за шум?
Спор немедленно прекратился, и оба спорщика вытянули шеи, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Их разговор вверг Оливию в панику, ее грудь теснил тяжелый, удушающий комок страха. Она лежала и думала о том, что с нею теперь будет. Лоуренс, конечно, ее уже хватился. Наверное, он не захочет потерять ее так скоро, еще до того, как успел попользоваться всеми ее талантами. Пресвятая Богородица, молилась она, помоги мне выбраться отсюда, прежде чем… Она не могла даже думать об этом.
— Я думаю, это повозки для представления мистерий. Они выехали с Даун-стрит сразу после рассвета. — Толланд приоткрыл скрипучее окно и выглянул на улицу. В комнату ворвались звуки — голоса, цоканье копыт, скрип колес. — Да, это повозки. Они сейчас будут переезжать через мост.
Оливия наконец поняла, о чем они говорят. Это те же повозки, которые она видела несколько дней назад. Их еще только готовили к представлению. А Лоуренс тогда очень рассердился на нее за то, что она вышла из дома одна, без сопровождающих. Вспомнив, как он беспокоился о ее безопасности, она с теплым чувством облегчения подумала, что муж, наверное, уже ищет ее.
Ну конечно, сегодня же праздник Тела Христова — день, когда по всему городу ездят громоздкие телеги, с которых члены всех торговых и ремесленных гильдий показывают мистерии. Процессия из сорока восьми повозок будет по очереди останавливаться на двенадцати площадках вокруг центра города, и с каждой из них на каждой площадке будут представлять свою пьесу — начиная от Истории сотворения Мира и кончая Страшным Судом. Как ей рассказывала Карина, последнее представление могут давать чуть ли не в полночь. Значит, вот что имел в виду Толланд, говоря, что все должно было свершиться именно сегодня! Ее надежды рассеялись как дым. Как Лоуренс сможет найти ее, когда весь город будет запружен праздничными толпами, а улицы будут перегорожены импровизированными сценами?
— Что-нибудь еще ты принес?
— Да. Я хотел взять это еще в прошлый раз, когда миледи заходила в мастерскую, и мне тогда пришлось схорониться. Я-то думал, что она приведет хозяина из-за того, что двери были не заперты. — Она увидела, как Джордж вытащил из тюка рулон пергамента. — Кажется, это то, что ты просил.
— Рисунки! Молодец, парень! Я знаю кое-кого, кто отдаст за это свою правую руку. А Миддлвей без них ничего не сможет! — И Толланд визгливо захохотал, радуясь тому, как ему повезло. — Давайте-ка, парни, заверните все это обратно. Сколько тут рулонов? Двадцать? И прямо из Флоренции? Уж мы на этом руки-то нагреем!
— Что ты собираешься делать с ней? — спросил второй парень, когда Толланд проходил мимо сжавшейся на полу Оливии. Все трое посмотрели на нее, оценивая грациозную фигурку и прекрасное бледное лицо с синяком на лбу.
— М-м, — улыбнулся Толланд. — Сначала, пожалуй, можно немножко поразвлечься. Ну а потом я знаю кое-кого, кто заплатит за нее хорошую цену. Да она к тому же еще и золотошвейка! — Он погладил руками свой круглый живот. — Оставьте ее пока здесь, а мне нужно кое-что разузнать. Торопиться некуда. Пойдемте!
— Прошу вас… — Умоляющий голос Оливии заставил его остановиться. — Пожалуйста, развяжите мне руки. Мне нужно воспользоваться ведром, а я не смогу это сделать с завязанными руками. Пожалуйста!
— Я это сделаю! — Джордж быстро шагнул вперед, опередив остальных. — Я ее потом опять свяжу. Не бойся, — засмеялся он, увидев озабоченное выражение на лице Таиланда, — я ее не трону.
Когда Толланд и второй парень сошли вниз по лестнице, Джордж помог ей подняться на ноги.
— Повернись, миледи, — прошептал он.
— Джордж, прошу тебя, помоги мне, — взмолилась она, — не позволяй им…
— Стой спокойно. Ну вот, все. — Он развязал путы, стягивающие ее запястья. — Теперь послушай меня, госпожа. Мне очень жаль, но они скоро вернутся, если я не поспешу к ним. Быстро делай свое дело и слушай.
Она понимала, что сейчас действительно не время демонстрировать свою благовоспитанность. С дрожащими коленями и ватными ногами она скрючилась над грязным ведром, стоящим в углу. От страшной вони ее чуть не вырвало, но другого выхода не было. В то же время Джордж шептал ей, отводя от нее глаза.
— Поверь, я не хотел, чтобы так получилось. Не хотел, чтобы ты пострадала. Это Питер, он ударил тебя по голове, и я не успел вмешаться. Я сделаю все, что смогу, но если они что-то заподозрят, то я… Скорее!
Снизу послышался пронзительный голос Толланда:
— Спускайся, мерзавец! Что ты там задумал?
— Иду, сэр. Только свяжу ее как следует.
— Нет, Джордж! Прошу тебя…
— Не беспокойся, я не стану. Только сделаю вид. И ты тоже притворись, что связана, миледи. — Сказав это, он свободно обмотал ее руки полоской ткани и затопал вниз по лестнице.
Оливия снова прислонилась к стене, сердце ее колотилось так сильно, что казалось, оно сейчас разорвется. Значит, Джордж на ее стороне. Пресвятая Богородица, снова взмолилась она, благодарю тебя! Хоть один из них не желает мне зла. Ее голова все еще раскалывается от боли, Оливия тяжело дышала, хватая ртом отравленный вонью воздух, пытаясь сосредоточиться. Черные мысли вновь нахлынули на нее, и она прикусила губу, чтобы не расплакаться. Из того, что мастер Толланд говорил, она поняла, что дом, где ее держат, находится где-то в городе и выходит окнами на Бретонский мост, по которому сейчас двигалась внушительная процессия повозок. По городу плыл колокольный звон.
Джордж принес ей кусок темного хлеба и кружку эля. По крайней мере, умереть от голода ей не дадут. Джордж не мог задерживаться, он только успел прошептать ей:
— Держись!
Вскоре что-то заслонило свет, падавший с лестницы, и Оливия с замирающим сердцем поняла, что один из них идет к ней. Показалась голова мастера Толланда. Она с усилием поднялась на ноги и отскочила к столу. Он гнусно ухмылялся в предвкушении удовольствия, оправляя жирными маленькими ручками складки нечистого платья.
