Да, за столом она могла сразить всех наповал. Отец, усмехаясь, поворачивался к ней во время беседы с бизнесменами и говорил: «Ну, давайте узнаем, что по этому поводу думает Саммер». И она торжественно спрашивала: «Но каково значение P/E, папа?»
Однако, несмотря на это, к концу бесконечно долгого ужина ей, как правило, удавалось потерять право на десерт.
Саммер засмеялась коротко и горько, и новые слезы покатились по ее щекам. Не получилось ли так, что через неделю после возвращения в Париж ей удалось изгнать себя из того единственного места, где она была почти счастлива, – из самой сердцевины того волшебства, где возникали те чудесные десерты?
Из того единственного места, где… она все еще была одинока, да. Но все остальное просто исчезало, когда она наблюдала за ним. У него было столь страстное лицо, и всюду, куда бы он ни повернулся, появлялись немыслимо прекрасные вещи, будто он был фокусником и показывал очередной трюк.
Да, она была очень избалована, раз не смогла выдержать то, что Элли Лейн он предпочел ей. Но она все еще не до конца осознавала, что же такого она сделала. Снова все было, как в детстве. Тогда она тоже не понимала, в чем ее вина – она неспокойно сидела за большим столом, и когда ерзала, то обязательно что-нибудь роняла, а потом наклонялась за этим. Она рассматривала лес ног и модную обувь, жалея, что не может играть под столом. И когда ее пребывание там слишком затягивалось, отец рявкал, что раз она не может хорошо вести себя, то и десерта не получит.
А ведь она и вправду избалована. Ей хотелось, чтобы внимание Люка было обращено на нее, а не на какую-то жизнерадостную попрыгунью, которая ему вроде бы нравилась. Но, несмотря на это, Саммер попыталась быть милой с Элли. Защитить ее от манипуляций Люка, сказать, что никто в принадлежащем Саммер отеле не собирается терзать ее.
Здесь, в Париже, она никогда не могла ничего добиться. Несчастья, прошлые и настоящие, начали действовать на нее угнетающе. Еще немного, и она будет погребена под ними.
– И это не мой любимый отель! – внезапно закричала она отцу. – Я НЕНАВИЖУ ОТЕЛИ!
Саммер изо всех сил швырнула телефон, целясь в Эйфелеву башню. Но он отскочил от окна и упал, оставшись целым и невредимым под защитой своего маленького корпуса.
Отец не потрудился перезвонить.
Глава 10
Элли Лейн Кэссет уехала после обеда, а несколько минут спустя Патрик уже нашел предлог поговорить с Люком – перебрался поближе к нему и начал покрывать золотом один из шоколадных десертов.
– Так ты оставил ее в живых? Или содрал с нее кожу, сукин ты сын?
Люк сгреб в кулак три окружности из золотистого сахара, раздробив их на мелкие кусочки. Проклятие. Он потряс рукой, стряхивая крошки.
– Ты защищаешь ее от меня?
Он не должен был использовать те оскорбительные слова, которые говорил ее отец. С каких это пор Люк позволяет себе опускаться до подражания кому-то, тем более тому, у кого так мало творческих способностей!
Патрик изобразил пальцами нечто не больше атома.
– Но она такая малюсенькая крохотулька. А ты заметил, какие у нее большие голубые глаза?
Да. Неподвижные и пустые, когда он выходил из ее номера…
– Прекрати защищать ее, Патрик.
Люк сходил с ума от ярости, представляя, как Патрик защищает Саммер. От него, Люка!
– Ты уже довел ее до слез? – сурово спросил Патрик. – В этом ты мастер.
– Чего?
– Доводить всех наших девушек, commis и стажеров. Все они уже уволились. А я так вообще каждую ночь реву в подушку. Послушай, Сара, – он повернулся к ней, – Его Божественность доводил тебя до слез?
Стройная темноволосая девушка-стажер застыла, не успев дотянуться до кастрюли, стоящей на огне. Вечная морщинка между бровями Сары стала еще глубже.
Патрик повернулся, поймал ее руку и поднял повыше над горелкой.
– Осторожнее. – Он умоляюще посмотрел на Люка, ища сострадания. – Это ужасно. Я настолько горяч, что женщины всегда получают ожоги, стоит им оказаться рядом. Но это совсем не то, что обжечься пламенем горелки.
Губы Сары Лин сжались, она схватила кастрюлю и исчезла. Патрик, казалось, не заметил этого.
– Нет, я не доводил Саммер до слез! – рявкнул Люк. – Ты путаешь ее с кем-то другим, кому не все безразлично.
Губы Патрика странно скривились.
– Интересно, почему бы я мог спутать?
Люк пожал плечами. Что за гребаный день! Даже непрестанная игривость Элли не смогла сделать день лучше, а ведь обычно Элли нравилась Люку – немного, совсем чуть-чуть. Честно говоря, он помнил, что чувствовал даже небольшую ревность из-за того, что она принадлежит Симону. Сегодня же у Люка из-за Элли мигрень.
Дерьмо. Существует ли возможность того, что он причинил Саммер боль? И, что гораздо хуже, неужели он хотел этого?
Черт побери, его плечи так сильно напряжены, что мышцы могут лопнуть. Наверное, стоит пойти поплавать.
Саммер рассекала воду, которая поддавалась ей намного легче океанских волн.
Бассейн в отеле был прекрасен. Извилистая река текла вокруг расположенного посредине островка с растущими на нем папоротниками, из-за которых выглядывали какие-то огромные листья. По всему залу стояли ящики с цветущими растениями. Сверху лился приглушенный свет. Под водой и в укромных местах на стенах мерцали неяркие ночники.
Саммер без остановки плавала вокруг островка. Она привыкла ежедневно плавать со своего тихоокеанского острова на риф и бродить по нему в поисках красивых ракушек. Иногда ради развлечения проплывала полмили до соседнего атолла.
Этот небольшой бассейн приводил ее в отчаяние.
Но она все равно приходила сюда каждую ночь, когда на другой стороне мира наступал полдень, а в отеле становилось тихо и одиноко. Но скользить по воде было скучновато. Все одно и то же – ни волн, ни рыб, которые могут укусить за палец ноги. Нет ни удивленно-любопытных дельфинов, поднимающихся к поверхности воды, ни маленьких безобидных акул, вызывающих необоснованный всплеск адреналина.
Зато здесь, в этом маленьком бассейне отеля, она могла обо всем забыть, освободить свой ум. Могла погрузиться в воду, как в Лету, реку забвения[66].
