Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Я подошла к Ло-Мелхиину и взяла его за руку. Впервые я увидела холодное пламя без усилий с его стороны и почувствовала трепет внутри себя. Медное пламя было тут как тут – опутывало его пальцы.
– Я знаю, что вы пытались ему помочь, – обратилась я к целителю. – Расскажите, что вы делали?
– Я промыл раны водой и перевязал их, чтобы прекратить кровотечение, – объяснил он. – Травы в повязках должны помочь ранам быстрее затянуться, хотя могут остаться шрамы.
– Мой сын – охотник, – сказала мать Ло-Мелхиина. – Он не расстроится из-за шрамов. – Целитель поклонился ей.
– Я не потревожу раны, если взгляну на них без повязок? – спросила я. Целитель колебался, и я положила ладонь на его руку. Зажглось медное пламя. – Я видела подобные раны в пустыне.
Это была не совсем ложь. Я действительно видела такие раны, только тогда овца была уже мертва. Впрочем, целитель настолько отчаялся, что согласился и принялся аккуратно снимать повязки. Раны под ними выглядели устрашающе.
– Они с самого начала так выглядели? – спросила я.
– Нет, госпожа, – целитель показал на угольную отметку на руке Ло-Мелхиина. – Два часа назад краснота доходила только до этого места. С тех пор она распространилась дальше.
Он дал мне чистое масло, чтобы я могла дотронуться до ран, не занеся в них заразу. Когда я коснулась Ло-Мелхиина, между нами не пробежало пламя, но я почувствовала ритм его крови. Это было как журчание фонтана, как вращение веретена, как биение моего сердца. Я закрыла глаза, стараясь попасть в такт его дыхания, но оно было слишком слабым. Тогда я стала делать один вдох на каждые три его, и это помогло мне погрузиться в его кровь.
С прядением было иначе. То был упорядоченный и плодотворный процесс. Теперь же я погрузилась в месиво из крови, костного мозга, костей и искры, которая соединяла их воедино и которой я не хотела касаться. Кровь была вязкой, и телу слишком тяжело было нести ее. Она медленно текла по венам, волоча эту тяжесть к его сердцу. Мне не хотелось думать о том, что случится, когда тяжесть достигнет цели. Чуть сдвинувшись, я оказалась внутри артерии, по которой кровь неслась много быстрее, устремляясь к его мозгу. Там будто бушевала гроза, от которой укрылся лишь один уголок, темный и дружелюбный. Я попробовала взглянуть на собственный мозг и не обнаружила там никаких темных уголков, но это движение вывело меня из транса, и я очнулась стоящей возле Ло-Мелхиина.
Я могу ничего не говорить, и тогда он умрет. Я смогу вернуться в шатры нашего отца, и мы переждем, пока городские мужчины будут сражаться за трон. Я могу ничего не говорить, но тогда пострадают люди: другие торговцы, женщины и дети в деревнях, которые ближе к границе, чем к касру. Я могу ничего не говорить, а могу сделать так, чтобы, очнувшись, Ло-Мелхиин был обязан мне жизнью.
– Его кровь отравлена, – сказала я целителю. – Должно быть, на когтях у птицы было что-то ядовитое.
– Но его конь не болен, – возразил целитель. – Как и стражник, которого оцарапала птица.
– Возможно, этот яд опасен только для Ло-Мелхиина, но я точно знаю, что его кровь отравлена, – сказала я. Было бы полезно узнать, что это за яд.
– Пустите ему кровь, – велела мать Ло-Мелхиина. – Я знаю, что это опасно, но, возможно, это единственный выход.
Целитель беспомощно посмотрел на нас обеих и стал закатывать рукава. Я видела, как по его рукам струится медное пламя, устремляясь к его сердцу и разуму. Он сделает это.
– Прошу вас обеих, уходите, – сказал он. – Зрелище будет не из приятных.
Я увела мать Ло-Мелхиина из комнаты, а целитель позвал своего помощника, и они стали накалять лезвия на огне. Однако и не видя их я поняла, когда они начали резать, потому что в этот момент Ло-Мелхиин очнулся и наконец закричал.
Глава 20
Ло-Мелхиин не умер ни в ту ночь, ни в следующую. Целых три дня кровь лилась из его ран, пока, наконец, весь яд не вышел из его тела и он не пришел в себя, вновь научившись отличать солнце от песка. В тот день я обнаружила в своих покоях горшок с пустынными цветами и поняла, что это знак благодарности от матери Ло-Мелхиина. Я выставила их на солнце, чтобы они поскорей завяли и умерли. Мне не хотелось ничего, что напоминало бы о моем поступке.
Служанки, которые пришли причесывать и купать меня, низко кланялись и избегали смотреть мне в глаза. Не слышно было прежней пустой болтовни. Перестали они и обращаться ко мне напрямую, кроме как спрашивая, не мешает ли мне заколка и нравится ли мне прическа. Они боялись меня или же считали глупой. Ведь я спасла Ло-Мелхиина ради блага мужчин, а женщинам, жившим в касре, придется страдать за это. Мне же, вполне вероятно, придется поплатиться собственной жизнью. Я злилась и не скрывала своего раздражения, отвечая им. К тому моменту, как я была одета и причесана, все мы были расстроены. Что ж, они хотя бы могли убежать прочь.
Я пошла в сад с фонтаном, надеясь, что журчание воды снова успокоит меня, и снова оказалась там не одна. На этот раз меня поджидал Сокат Ясноокий, а перед ним в тени был разложен завтрак на двоих. Я молча села напротив.
– В былые времена, – начал Сокат Ясноокий, – человека, который спас жизнь короля или королевы, щедро награждали. Любое желание его сердца было бы исполнено. Вы же, госпожа, сидите здесь с тяжелым сердцем.
– Что же мне, радоваться? – спросила я. – Разве я не глупая овечка, которая лучше добровольно пойдет в загон, чем рискнет стать добычей шакалов?
– Полагаю, вас скорее можно сравнить с козой, – сказал Сокат Ясноокий. – Вы пойдете в загон, потому что там ваш дом, но вы способны придумать, как оттуда выбраться, если понадобится. – Я издала неучтивый звук, который возмутил бы мать моей сестры до глубины души.
– Расскажите, что вы видели, когда исцелили его, – сказал Сокат Ясноокий. – Я буду солнцем, а вы шаром, и вместе мы рассудим, о чем говорят тени.
Я рассказала ему о тяжести в крови Ло-Мелхиина и о темном уголке его мозга, который был так не похож на остальную его часть.
– Чем же он отличается? – спросил Скептик.
Я попыталась найти слова, которые бы могли описать то, что я увидела. Оказалось, их нити уже поджидают меня в ритме журчащей воды.
– Когда мы режем животных в дни празднеств, головы их мы оставляем для подношений предкам, – начала я. – Моя мать и мать моей сестры ждут, пока черепа не просохнут, а потом раскалывают их. Потому-то я и знаю, как выглядит мозг. Я видела овечьи мозги и козьи, а однажды и верблюжий. Мозг Ло-Мелхиина будто принадлежит змее, но один его уголок похож на верблюжий.
Сокат Ясноокий в задумчивости катал между пальцев маслину.
– В этом верблюжьем уголке было темно, будто он спит, – продолжала я. – А в змеиной части сверкают молнии.
– Молнии – это то, что Жрецы назвали бы душой, – объяснил он. – Скептики же считают, что душа скорее подобна солнцу, питающему растения.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
