Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
Часто встречаются изображения погребальных игр, в основном это легкоатлетические состязания. В гробнице Авгуров в Тарквинии, датируемой концом VI века до н. э., рядом с изображением обычного кулачного поединка, мы видим человека с завязанными глазами и с палкой в руке, на него нападает злобный пес, которого держит на поводке человек в маске, его имя – Phersu – написано рядом. Это слово на латыни звучит как persona и означает маску, актера или роль, которую он исполняет, из латыни это слово вошло в несколько европейских языков. Упомянутую сцену интерпретируют по-разному. Некоторые видят в ней изображение мифа о Геркулесе, другие считают, что она может отражать воспоминания о древних ритуалах, включавших человеческие жертвоприношения. Возможно, это были своего рода гладиаторские бои, которые этруски проводили в Кампании, откуда они пришли в Рим. Впервые гладиаторские бои состоялись в Риме в 264 году до н. э. на погребальных играх в память отца консула.
Трудно описать или объяснить рационалистически этрусские верования, касавшиеся загробной жизни. Даже в виллановианские времена, когда усопших кремировали, их прах иногда помещали в урны в виде хижин, тем самым выражая веру в комфортное продолжение земной жизни после смерти. Этруски, видимо, считали, что даже кремированных усопших должна была окружать привычная обстановка, поэтому нередко в гробницах они устанавливали на кресло перед столом канопические урны с крышками в виде человеческих голов, хотя сама форма погребального обряда должна была олицетворять освобождение от земных уз. Гробницы, интерьер которых воспроизводит обстановку дома, вызывают схожую мысль: этруски, возможно, верили, что дух мертвого в некотором смысле обитает в гробнице, и в то же время они не сомневались в том, что душа отбывает в загробный мир. Начиная с IV века до н. э. в настенных росписях гробниц ощущается чувство страха перед смертью, в изображениях появляется Харун. Это несколько видоизмененное имя перевозчика, который, как верили греки, переправлял души умерших через реку Стикс. Были греческие прототипы и у демонов из загробного мира; таких демонов изобразил в Дельфах Полигнот.
В Этрурии Харун присутствуют во всех сценах, связанных с отбытием усопшего в загробный мир. Это гротескная фигура с отталкивающим лицом, часто написанная зеленой или синей краской, с крыльями и молотом в руках. Его часто изображали в сопровождении крылатых женских фигур – Ванф, сжимавших в руках факелы или змей. В гробнице Голини изображена сцена пиршества в загробном мире, на котором присутствует Гадес (или Плутон, на латыни – Орк) и Персефона (латинская Прозерпина). В одной из камер гробницы Орка в Тарквинии снова появляются эти владыки подземного мира, а вместе с ними фигуры из гомеровского эпоса, включая Тиресия и Тесея, которому грозит ужасный демон Тухулка со змеями в руках. Скорее всего, эти изображения можно считать проявлением воображения этрусских художников, а не отражением этрусской концепции загробной жизни. Следует отметить, что многие из отбывающих в последнее путешествие душ и сопровождающие их Ванфы держат в руках свитки, в этих изображениях может отражаться как идея Судного дня, так и вера в спасительное могущество ритуала.
Власть
Мы уже видели, насколько тесно религия в Этрурии переплелась со светской жизнью, поэтому знамения, приписываемые богам, можно было расценивать как руководство к действию в политической сфере.
Ежегодно представители двенадцати городов Этрурии собирались в храме Вольтумна, который, как мы знаем, был расположен на территории древних Вольсиний (Орвието). Здесь представители полисов обсуждали военные и политические вопросы. В этом этрусские города, вероятно, следовали примеру союза двенадцати греческих городов в Малой Азии. На протяжении столетий ситуация менялась, тот или иной этрусский город достигал расцвета или, напротив, приходил в упадок, вследствие чего политическое лидерство переходило от города к городу. Связь между этрусскими государствами должна была быть прежде всего религиозной; можно предположить, что, подобно грекам, собиравшимся в Дельфах или Олимпии для проведения панэллинских празднеств, этруски также собирались в Вольсиниях, чтобы принять участие в играх и большой ярмарке, а представители городов-государств обменивались здесь мнениями и вырабатывали планы общих действий. На этих собраниях избирались официальные лица. Некогда здесь, возможно, выбирали и царя, а позднее жрецов.
Вряд ли между этрусскими полисами существовало такое острое соперничество, какое бытовало между греческими городами-государствами, но они все же с трудом объединялись для совместных действий. В большинстве войн этрусские полисы сражались в одиночку или же заключали временные союзы с другими государствами, независимо друг от друга вступали в соглашения с Римом, заключая с ним перемирия. В целом можно говорить о том, что этрусские полисы образовывали свободную конфедерацию автономных городов-государств, связанных религиозными узами, общим языком и в некоторых случаях обоюдными интересами.
В то время, когда политическая организация италийских народов была все еще в основе своей племенной, в Этрурии процветала система городов-государств, напоминающих образования Греции или Великой Греции. Хотя в античных источниках и упоминается двенадцать городов Этрурии, точный список этих городов неизвестен, впрочем, вряд ли он оставался неизменным на протяжении столетий. По современной оценке, в этот список могли входить Цере (Черветери), Тарквинии (Тарквиния), Вульчи, Рузеллы (Руселлы), Ветулония, Вольсинии (Орвието), Клузий (Кьюзи), Перузия (Перуджа), Кортона, Арретий (Ареццо) и Волатерры (Вольтерра), а когда пали Вейи, их место заняла Популония.
Античные источники и эпиграфические свидетельства дают нам не более чем общие наброски картины политического развития этрусских государств. В ранние периоды существовали монархии, этот институт, вероятно, возник сразу же, как только оформились государства. Царя называли лукумоном (на этрусском – lauchme или lauchume). По аналогии с другими государствами цари, возможно, сосредотачивали в своих руках религиозную, военную и судебную власть.
Римляне переняли некоторые наиболее яркие этрусские традиции, включая инсигнии – символы царской власти, которые впоследствии стали символами римских магистратов. По утверждению Ливия, принимая царский сан от двенадцати ликторов, Ромул следовал этрусским традициям, а курульное кресло и toga praetexta, также пришедшие из Этрурии, были среди регалий римских магистратов. После установления республики у ликторов появились фасции – пучки прутьев с воткнутыми в них топориками, которые они несли перед консулами. Дионисий Галикарнасский рассказывает, как Луций Тарквиний Старший одержал победу над этрусками и те преподнесли ему символы царской власти – «золотую корону, трон из слоновой кости, скипетр с орлом на набалдашнике, пурпурную тунику, украшенную золотом и расшитую пурпурную мантию». Античные авторы могут ошибаться в деталях, но в целом римский церемониал вряд ли сильно изменился со времен Тарквиниев. Археологические раскопки наглядно подтверждают, что этруски в самом деле использовали многие из приписываемых им регалий.
В гробнице Ликтора в Ветулонии (VII век до н. э.) была найдена маленькая железная модель фасций. Это топорик с двумя лезвиями, подобно тому, которым потрясает Авеле Фелюск, изображенный на стеле (рис. 34). Расписанная пластина из Черветери, датируемая концом VI века до н. э., изображает сановника, возможно царя, сидящего на складном кресле, украшенном слоновой костью. Впоследствии это кресло превратилась в курульное кресло римских магистратов. На сановнике короткая пурпурная накидка, в руке он держит жезл. Такой же жезл, но с фигуркой животного на набалдашнике, держит человек, изображенный на табличках Бокканеро. Подобные регалии римских магистратов и полководцев, шествующих в триумфальных процессиях по улицам Рима, долгое время оставались неизменными, копируя свой античный прототип, в отличие от одежд, более подверженных влиянию времени.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
