К такому номеру я была вовсе не готова. Нести ответственность за все человечество? Я за язык свой ответственности нести не могу. А тут такая миссия, просто «Jesus Christ Superstar»![17] Это ж каких галлюциногенных грибов надо съесть, чтоб такое про меня придумать! Я — волшебная сила! Ежели и есть на самом деле эти крылаты, то это уж точно не я.
— Уважаемый Атей, — откашлявшись, начала я, — вот здесь точно неувязочка вышла. Ну вот очень бы хотелось вас порадовать, но, увы! Во мне волшебного ни на грош. Да и душой всего мира я быть отказываюсь, так как никакими особенно твердыми моральными принципами не обладаю. На черта миру такая душонка? Не умею я всего этого.
— Да то, что ты не знаешь про себя, — это я и так понял. В этом и есть трудность. Как разбудить в тебе то, что дремлет… Хорошо бы с помощью другой Крылаты, но не сыскать ее нам. Никто не знает, где вы обитаете. И найти вас невозможно. Когда надо — сами являетесь.
Он задумчиво походил по хибаре и взял из угла посох с огромным зеленым кристаллом в навершии. Как только посох коснулся его руки, кристалл замерцал чуть заметным внутренним светом. Он поводил им надо мной — светилось все так же, потом коснулся меня — кристалл потух.
— Совсем никаких чародейных токов, — задумчиво пробормотал он.
— Ну а я о чем говорила. — Несмотря на бодрый голос, в душе все-таки заскребли кошки. Волшебной силы хотелось жуть! И втайне я все ж надеялась, что она есть.
— Может, она позже проявляется? — Сам с собой размышлял Атей. — А может, когда вылупление творится? Ты знаешь что, — видимо, он чего-то надумал, — ты можешь пока в граде остаться? Глядишь, с божьей помощью и получится у нас токи пробудить…
Тут уж меня спрашивать не надо было дважды! Я только согласно закивала головой. Атей приободрился и спросил, можно ли ему осмотреть саквояж и часы. Моя старая детдомовская привычка не дремала. Если Атею так интересно на моих двух идиотов смотреть — извольте, не жалко. Но выгоду свою извлечь… такой шанс я упускать не собиралась. Поэтому, подпустив в глаза тень раздумий, я согласилась. Но тут же, не упуская момента, попросилась посетить дом, где, по словам Нежаны, всякие волшебные штуки творились. Просьба удивления не вызвала, и согласие было получено.
— Завтра поутру зайдет за тобой ученик чарователей. Анебосом зовется. Проводит, расскажет, объяснит. Толковый парнишка, лучший чародейный ученик начального уровня.
Утром, едва рассвело, я уже сидела на ступеньках крыльца и ждала, подскакивая каждый раз, когда кто-то, кто мог оказаться тем самым учеником, появлялся в зоне видимости. Но к такому я не была готова! Кусты рядом со мной раздвинулись, и показалась собачья морда. Вслед за мордой вылезло и туловище. Обыкновенное человеческое туловище. Я постаралась незаметно заглянуть существу за спину, но хвоста не обнаружила. Вот так номер! Как-то по-другому я оборотней представляла. А кто бы еще это мог быть? Савва Юльевич, который болтался рядом на ступеньках, прокомментировал:
— Как-то неправильно ты, молодец, сросся. Тебе б наоборот — тело шерстяное, глядишь, и на одежку тратиться не пришлось бы!
Чудовище вытащило огромный красный язык и закапало слюной, очень недобро косясь на саквояж. Тот, от греха подальше, упорхнул мне за спину.
— Простите, — я откашлялась, — а вы разговаривать на человеческом умеете?
Кто ж разберет местную флору и фауну! Кто ж его знает, что у этого красавца на уме? Может, он опасен и питается исключительно людьми. Вон зубищи какие! Да и в глазах красный огонек. Уши торчат. Теперь он мне уже не казался похожим на добрую собаку, скорее уж на шакала какого-то.
— Ты — Стеша? — не отвечая на мой вопрос, спросил зверь вполне по-русски. — А я — Анебос. Велено проводить тебя.
Ну велено так велено. Я встала, взяла саквояж в руку, от греха подальше, и пошла следом за провожатым. Всю дорогу мы шли молча. Вначале я пыталась завязать разговор, но получала только односложные ответы. Чем-то я очень недооборотню не приглянулась! Так что, и так и этак попытавшись разговорить попутчика, я замолчала.
Волшебный дом оказался больше похож на какую-то трудовую артель. В него входило огромное количество разнообразных чародейных цехов, пусть не очень больших по площади, но наполненных движением не хуже метро в час пик. В одной из первых мастерских, куда мы зашли, располагалось что-то типа пошивочного и обувного ателье. Тут и там по лавкам и столам лежали самые обыкновенные на первый взгляд вещи: одежда, шапки, обувь — все вперемешку. Анебос пояснил, что изготовлением вещей занимаются подмастерья, которые могут только задать предмету определенную магическую природу. А окончательное направление выбирает мастер. И делается это не просто так. Каждая вещь сама диктует, что из нее может получиться, а опытный чародей должен услышать ее желание и помочь. Но это относится только к нестандартным, штучным объектам. С поточными вещами все гораздо проще. Сходные предметы, как правило, выбирают сходные функции. Чтобы мне было понятнее, псеглавец взял в руки головной убор, похожий на историческую шапку Мономаха, как та была нарисована в учебнике по истории.
— Вот смотри, например, сюда. Из всяких разных шапок лучше всего получаются скрытницы. И это не просто так. Проекция человека на земле идет с неба от богов. Ежели мы закрываем это место, — он похлопал себя меж торчащих ушей, — то можем магическим предметом перекрыть связь между теменным родничком и светом богов. И поэтому для взоров простых людей становимся полностью невидимы. Вот и зовутся они обычно шапками-невидимками. Можно, конечно, зачаровать на невидимость и другие предметы одежды, но зачем? — Анебос посмотрел на меня многозначительно. — Можно ведь перекрыть маленькую часть тела и получить тот же эффект. Менее опытные чародейцы наделяют скрытными свойствами плащаницы и корзно,[18] но, опять же, зачем? Столько много лишней волшбы, чтобы закрыть все тело! Когда хватает вот такого пятака, — и он замкнул пальцы в кольцо.
Потом отложил заготовку шапки-невидимки и взял в руки сапог.
— Обувь. Почему самоходами чаще всего делают обувь? Да тоже все просто! Мы перекрываем зону подошвы. А это именно то, чем мы прикованы к земле-матушке. Ставим совсем небольшую чародейную преграду, и вот уже за один шаг семь миль преодолеть можем. Ну не порты же делать самоходными? А ежели кому дольше в воздухе зависать надобно, то для упора об эфирные слои крылья добавляем. Вот, например, так, — и он достал из кучи обуви сандалии, состоящие из одних ремешков. Около подошвы были прилеплены маленькие золотистые крылышки, которые от движения воздуха затрепетали, забились в руках.
Получить практически научное обоснование для предметов из известных каждому с детства русско-народных сказок — сапог-скороходов и шапки-невидимки, было, по меньшей мере, необычно…
После этого мы перешли в цех, где изготавливались только одноразовые вещи, как то: путеводные клубки нитей, гребни для выращивания густых лесов, ленты и полотенца для появления рек и озер.
— Здесь тоже все делается по подобию. По пути наименьшего сопротивления. Каждая вещь сама речет, что из нее лучше сделать. Кидаем оземь вертушку — вызываем ветер. Можно было бы и еловый гребень для этого приспособить, но работы в разы бы прибавилось. А вот густой ельник взростить таким гребнем — это на один петушиный крик. Из дубового — дубрава без затей появляется. Опять же, атласной ленте синего цвета легче передать свойства реки, чем, положим, красной льняной тряпице. Зато из последней стена огня получается просто на зависть всем!
