Эбби Миллс в тайну не посвящали, но вот она оказалась на передовой – вместе с солдатом времен Американской революции. В это Эл – несмотря на все виденное прежде – ни за что не поверил бы, если бы не заверения Дженни. Она рассказала все, когда Эл поведал историю спасения жены Вашингтона.
А еще Эл почти сразу же забыл имя того революционера из прошлого. Оно было какое-то… птичье[13], что ли.
Сейчас он сидел в библиотеке, пытаясь отыскать больше сведений о Мерсье, серебряных дел мастере.
– Эврика! – вскричал он, когда наконец отыскал нужные сведения в книге, написанной месмеристом девятнадцатого века Лоренсом Конроем. Тот был связан с Алистером Кроули, и его преследовал Гарри Гудини. (Знаменитый фокусник довольно агрессивно разоблачал шарлатанов, устраивавших платные спиритические сеансы и сеансы магии.)
Правда, Конроя Гудини разоблачить так и не сумел, и Эл знал, в чем дело: Конрой был полноправным практикующим магом и знал все о рунах, которые использовал великий алхимик Гастон Мерсье.
В это время к столу подошел один из двух офицеров, назначенных охранять библиотеку от грабителей. Теперь Эл знал, как действуют руны, нанесенные на серебряные магические артефакты – например, Кресты Независимости.
– Эй, Эл, мы с Дианой хотим заказать еды в китайском ресторанчике. Будешь что-нибудь?
– Жареные клецки были бы в самый раз. Спасибо, Рэй. А кстати, – вспомнил одну деталь Эл, – как зовут того англичанина, что консультирует вас по делу об убийстве Корбина?
– Икабод Крейн, а что?
– Правда?
– Ну да. Слушай, я сам всю жизнь с фамилией Дросопулос мучаюсь, так что не мне судить.
Эл улыбнулся – отчасти потому, что у англичанина и правда было птичье имя, но главным образом потому, что это имя он знал давно.
– Мне надо кое-что внизу проверить.
– Ладно. Когда еду привезут, я дам знать.
Кивнув, Эл отправился в дальнюю часть библиотеки, миновал павильон с экспонатами и спустился вниз. Кроме туалетов, в подвале имелось и хранилище сокровищ, которых никто и никогда не увидит.
Добрых полчаса Эл копался в сокрытом от посторонних глаз добре, искал одну вещь. Он провозился бы не так долго, если бы не отвлекался постоянно на разные блестяшки – порой в буквальном смысле, поскольку в коллекции имелось много драгоценностей. Вот уже десять лет он следил за библиотекой; за это время успел приобрести кое-что новенькое, однако оставалась еще куча предметов после отца и дядюшки Чарли (да и бабули), которые он попросту не успел занести в каталог. Эл постоянно обещал себе провести инвентаризацию, но каталогизация никогда не входила в число его любимых дел.
Ему больше нравилось помогать людям. Ведь как приятно, когда с твоей помощью человек находит нечто нужное – особенно когда, только придя к тебе, он сам еще не знает, чего хочет. С этим Эл справлялся на «отлично».
Забавлял его и процесс составления коллекций: когда перебираешь груду собранных семьей ценностей, удивительных сокровищ и находишь верный порядок, в каком они могут предстать перед посетителями…
Элу даже нравилось расставлять книги по полкам, хотя это занятие стояло в самом начале списка самых нелюбимых дел. Но когда ставишь книгу на полку, на надлежащее место – чтобы ее после мог найти следующий посетитель, возникает чувство, будто сделал доброе дело.
Зато каталогизацию Эл ненавидел, о чем сейчас сильно жалел. Опиши он все предметы, провозился бы гораздо меньше. Сразу бы нашел эту цацку…
– Эй, Эл, – закричала сверху Диана. – Еду привезли!
– Бегу-бегу! – Нужный предмет отыскался, завернутый в тряпицу, в слегка покореженном ларчике. Неудивительно, ларчику-то было за двести лет.
Эл отложил сверточек в сторону, на один из ящиков.
Неожиданно он ощутил жуткий голод и помчался наверх, перемахивая на лестнице через две ступеньки за раз. Однако не успел подняться до конца, как услышал душераздирающие вопли.
На верхней ступеньке Эл замешкался и чуть было не рухнул спиной вниз, но вовремя успел схватиться за перила. При этом, правда, чуть не вывернул себе запястье.
Кривясь от боли, Эл схватился за руку и пошел дальше.
Последний раз такие вопли он слышал, когда Корбин всадил серебряные пули в демона Усоваха.
– Диана? Рэй? Вы как?
Ответом ему была тишина.
Отбросив страх и рассудительность, Эл медленно вышел в главный читальный зал.
Он не увидел ничего необычного: только стол, компьютер, стеллажи с книгами. Не услышал ничего, кроме низкого противного гудения лампочки – эта всегда жужжит, сколько ни меняй.
– Эгей! – позвал Эл, медленно идя через зал.
Он вынул из кармана сотовый и нажал кнопку питания – экран так и остался темным. Эл поморщился – забыл зарядить!
Шагах в тридцати, на главном столе стоял телефон. Надо бы добраться до него и вызвать службу спасения, потому как тишина эта очень странная.
Рэй с Дианой давно отозвались бы.
До Эла внезапно дошло: не слышно потрескивания и шипения раций, от которых последние несколько дней спасу не было. Эл к посторонним звукам привык и перестал замечать их, но сейчас тишина настораживала. Диана буквально только что звала ужинать… Что могло случиться за столь короткое время?
В голове моментально возникло с полдюжины разумных ответов, но от этого Элу не стало спокойнее.
Наконец он дошел до стола и взялся было за трубку телефона, но тут… увидел тела.
До сегодняшнего вечера Эл думал, что вид погибшего отца-зомби с дыркой в груди приучил его к виду мертвецов. Как же он ошибался!
Корбин не пустил Эла к трупу дядюшки, и вот Эл, похоже, понял, в чем была причина: перед столом лежало два туловища, четыре руки, две пары ног и две головы.
Части тел были беспорядочно разбросаны в проходе между стеллажами, однако головы слепо смотрели прямо на стол.
Эл уже приготовился сблевать, но тут ему в спину вонзилось длинное лезвие.
– Прости, – сказали ему, – мне нужна твоя кровь.
* * *
Стоило переступить порог библиотеки Уайткомба-Сирса, как в нос ударил до боли знакомый запах.
Крейн часто ощущал его на поле боя и недавно – в музее Кортландтов.
Запах смерти.
Сперва, однако, Крейну – как солдату британской армии – везло, и он не часто видел горы трупов. Зато когда перешел на сторону колонистов, ему довелось побывать в одном из лагерей близ Олбани – в том, который уничтожила Зерильда. Мертвых там было не счесть, и вонь стояла невыносимая. Позже Крейн не раз сталкивался со смертью – в том числе и своей собственной, – но все никак не мог к ней привыкнуть.
