— Да, моя госпожа! Это одна из самых богатых и могущественных стран в христианском мире. Там сотни городов с каменными стенами и тысячи церквей. Ромейские, франкские и прочие великие государи почитают за честь породниться с королями русов.
— А какие эти русы?
— Разные, моя госпожа. Южане горячи, упрямы и нетерпеливы, а северяне упорны, настойчивы и свободолюбивы.
— А отец говорил, что они похожи на нас — саксов.
— Похожи, моя госпожа... Как и саксы, они мужественны и открыты. А кроме того, наивны и добры. Они верят словам, а не делам... Поэтому их часто обманывают...
— А чем они занимаются?
— Они засеивают поля. А потом, собрав урожай, охотятся, пьют крепкий мёд и поют грустные песни...
Соломон улыбнулся.
— Они очень гостеприимны, — продолжил он свой рассказ. — Широки и безалаберны, веселы и непредсказуемы... У них всё перевёрнуто с ног на голову, никогда не знаешь, что от них ожидать...
— Что ты имеешь в виду?
— К примеру, они могут отдать чужому последнюю рубаху... и крайне равнодушно относиться к своим близким.
Произнеся эти слова, еврей прервался, задумчиво взглянул на пергаменты, разбросанные по столу, затем вновь заговорил:
— Несмотря на размеры и богатство страны, жизнь простых русов трудна, преисполнена бед и страданий. Но они удивительно терпеливы. Они полагают, что Бог испытывает тех, кого любит... Какие бы горести ни валились на их головы, каким бы убогим ни было их существование, они остаются щедрыми и радушными...
Соломон сделал очередную паузу, огладил бороду и продолжил:
— С ними не соскучишься... Они не знают меры ни в любви, ни в воинской доблести, ни в застолье... Обладай они чувством меры, им было бы легче... Но тогда они перестали бы быть русами!
— А у нас, саксов, есть чувство меры? — спросила Айя.
— Есть, моя госпожа, — ответил Соломон. — Вы очень уравновешенны. Но вы не знаете себе цену!
— А русы знают себе цену?
— Нет, моя госпожа... Как и вы, они принижают Свои достоинства, коих, как я уже рассказывал, у них предостаточно... И преклоняются перед всем иноземным...
Айя задумчиво покачала головкой, вскинула на Соломона глазки и неожиданно спросила:
— А вы, евреи, себе цену знаете?
— С избытком, моя принцесса, — грустно покивал Соломон. — Если б мы не считали себя самыми умными, наша судьба могла бы быть иной...
— Но ведь, судя по тебе, вы действительно умны! — веско произнесла девочка.
— В каждом народе есть одарённые люди, моя госпожа, — усмехнулся Соломон. — Однако нигде не любят тех, кто кичится своими достоинствами. Да это и понятно. Ведь если одного Бог щедро наделил способностями, то другому он их недодал. Если кому-то улыбнулось счастье, то рядом с ним находятся те, кого оно обошло стороной. Так уж устроен мир... Поэтому истинно мудрые люди скромны и сдержанны... Мы же, как правило, хотим блеснуть. И получаем завистников и недоброжелателей...
— Среди всякого народа встречаются тщеславные люди, Соломон, — заметила Айя, — не слишком ли ты строг к своим собратьям?
— Таки лучше побранить себя самому, чем ждать, Когда это сделают другие, — с улыбкой произнёс Соломон.
— Вот ведь хитруша! — рассмеялась девочка.
— Что вы, моя принцесса, — возразил лекарь. — В мире нет более бесхитростного человека, чем ваш покорный слуга.
— Конечно... — продолжала смеяться девочка. — Так я и поверила.
Внезапно улыбка сбежала с её лица.
— Твой народ таков, каким его создал Всевышний! — сказала она. — На всё воля Божья!
Соломон задумчиво взглянул на принцессу. «Не по годам умна и рассудительна эта девочка! — подумал он. — Первый раз встречаю такого одарённого ребёнка. Чтоб только она была здорова и счастлива».
Он вновь огладил бороду и заговорил:
— Вы правы, моя госпожа. На всё воля Божья. И тем не менее во всём нужна мера. Благословенны умеющие находить золотую середину. Благословенны понимающие простую истину — нет в мире избранных народов. Все люди равно достойны уважения!
— Именно так! — кивнула Айя. Затем, поджав губки, с забавной серьёзностью произнесла:
— И всё же, друг мой, должна повторить, что ты чересчур строг к своим собратьям. У всех народов есть недостатки. К примеру, франки — чванливы, ромеи — изнеженны, норманны — жестоки. Разве не так? Разве я не права?
— Правы, правы, моя принцесса, — рассмеялся Соломон. — Вы настолько умны, что с вами невозможно спорить. Я уже не понимаю, кто из нас двоих еврей — я или вы?
— Какая разница, мой Соломон, — подражая отцу, отчеканила девочка. — Мы достойные люди. И это главное!
Соломон, открыв рот, на некоторое время потерял дар речи. Его восхищению не было предела. Девочка же задумалась о чём-то своём. Вдруг она вскинула на еврея свои ясные глаза и негромко спросила:
— Скажи, Соломон, ты скучаешь по Гардарике?
— Конечно, скучаю, — грустно ответил тот. — Ведь там прошла моя юность... Там я встретил первую любовь... Там оставил родителей и могилы предков...
— А почему ты покинул эту страну? Разве тебе там было плохо?
— Нам, евреям, везде плохо, моя принцесса, — помолчав, ответил Соломон. — Нас нигде не любят и обвиняют во всех смертных грехах... Каковы бы ни были причины этой ненависти, она вынуждает нас переезжать с места на место. Каждый раз мы надеемся обрести покой и не находим его. Порой мне кажется, что если даже Бог смилостивится над сынами Израиля и позволит вернуться на родину предков, то и там мы будем чувствовать себя гостями... на чужом пиру...
Соломон замолчал, задумчиво разглядывая столешницу. Айя бросила на него сочувственный взгляд и неожиданно для самой себя зевнула. Она устала от тревог и серьёзных разговоров. Ей захотелось пошалить. Тряхнув головкой, она вскочила на ноги, схватила еврея за руку и потащила к двери.
— Соломончик, пойдём дразнить Рагнара, — со смехом пропищала она.
Лекарь попытался мягко освободиться из цепких рук девочки, но она, состроив умильную рожицу, стала его уговаривать:
— Соломончик, миленький, ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу!
Еврей бросил озабоченный взгляд на разложенные на столе пергаменты, вздохнул и с преувеличенно покорным видом поплёлся за Айей. Они прошествовали мимо безмолвного часового, которому принцесса на прощание показала розовый язычок, и скрылись за поворотом коридора.
Глава 18 АУДИЕНЦИЯ — Пусть войдёт! — донеслось сквозь неплотно прикрытую дверь до посланца герцога, невысокого худощавого монаха. Рагнар отворил перед ним дверь, и норманн церемонно вступил в зал. Приблизившись к трону, он поклонился и протянул пергаментный свиток, скреплённый печатью герцога Норманнского. Рагнар, не отступавший от монаха ни на шаг, выхватил свиток у него из рук и передал королю. Тот, не вскрывая, препроводил пергамент графу Гюрту, а сам задумчиво взглянул на посла.
