Я расплатился с кебменом и догнал Холмса уже на лестнице отеля, на полпути к номеру Каррутерса.
– Неужели было так трудно подождать меня в холле? – вслух подумал я, остановившись, чтобы отдышаться на площадке пятого этажа.
– Вперед, Ватсон! – подстегнул меня Холмс. – У нас нет времени на безделье.
Тяжело отдуваясь с каждым шагом, я, вконец загнанный, поднялся на восьмой этаж. Холмс уже стоял в коридоре и стучал в дверь номера Каррутерса.
– Джентльмены, как я рад вас видеть! – воскликнул путешественник, ничуть не смущаясь тем фактом, что стоял перед нами в шляпе и ночной рубашке. – Заказать вам завтрак?
Пришлось напомнить ему, что сейчас четыре часа пополудни, а потому мы ограничимся чаем.
– Ох… – Он взглянул в зеркало и сообразил, что одет неподходящим образом. – Я всю ночь бродил по городу в поисках нашей добычи и боюсь, что утратил чувство времени. Может быть, вы сами закажете чай, а я присоединюсь к вам через несколько минут?
Мы согласились, что так будет лучше, и спустились обратно в холл.
Глава 27
Десять минут спустя мы снова встретились с Каррутерсом, который надел костюм, дабы соблюсти благопристойность в глазах обслуги. Правда, он был слегка помят.
– Так-то лучше! – заявил путешественник, пододвигая к себе тарелку с сэндвичами и заинтересованно поглядывая в сторону витрины с кексами. – Некоторые забывают об удовольствиях жизни.
– Еда – это удовольствие? – с улыбкой спросил я.
– По крайней мере, та, что лежит передо мной, – ответил он.
– Кажется, мы нашли вашу добычу, – объявил Холмс. – Это избавит вас от очередной ночи бесцельного хождения по городу.
– Благослови вас Бог, – отозвался Каррутерс. – Вчера я был просто в бешенстве. В Лондоне совершенно невозможно отыскать чей-либо след.
– Полагаю, все дело в привычке, – сказал Холмс. – Я уже много лет охочусь исключительно в городе. Однако и теперь, когда я уверен, что знаю здесь каждый дюйм, мне постоянно приходится сталкиваться с сюрпризами.
– Боюсь, что я привык охотиться в другой местности, – признал Каррутерс. – Я крайне редко появляюсь в столице. Истинный путешественник по-настоящему счастлив лишь вдали от места, которое не совсем справедливо называет своим домом.
– И вы отовсюду привозите охотничьи трофеи? – уточнил я.
– Вовсе нет. Я отнюдь не настаиваю на праве называться охотником. Хотя у меня, конечно же, было много возможностей попробовать себя в этом деле. Как я уже сказал, мне довелось побывать в разных странах, но больше всего меня привлекают неисследованные и опасные области земного шара. Я не раз помогал Майкрофту и его разведывательной службе. Когда ему понадобилось найти этого жестокого и непредсказуемого человека, бросившего вызов самой природе, боюсь, у Майкрофта на руках был не такой уж и большой список кандидатов. – Он наклонился к нам и улыбнулся. – И смею предположить, что многие из них находились далеко от столицы.
– Моему брату было совсем не просто отыскать людей, на которых он мог бы положиться, – заметил Холмс.
– Разумеется, – согласился Каррутерс. – Охотники за крупной дичью редко могут удержаться от хвастовства. Это обязательная часть охотничьего ритуала. Мне все уши прожужжали рассказами о победах над тиграми.
– В любом случае той добычей, на которую нам предстоит охотиться, нельзя будет похвастаться, – напомнил я. – И повесить головы убитых животных на стену тоже не получится.
– Превосходно, – сказал Каррутерс. – Мне всегда больше нравилось наблюдать за живыми зверями, чем за мертвыми. Но если речь идет о спасении невинных жизней, я сделаю свой выстрел, как только представится возможность.
Утолив голод, он откинулся на спинку стула.
– Несколько лет назад мне пришлось так поступить, чтобы спасти от гибели жителей небольшой деревушки в Гималаях. Стая волков обосновалась рядом с их домами. Хищники прокрадывались по ночам в хижины и похищали младенцев прямо из колыбели.
Крестьяне говорили, что это наказание, посланное им из джунглей за недостаточно усердную работу. Я пытался объяснить, что это не так, и позвал местных охотников с собой, чтобы вместе перебить стаю. Но ни один не согласился, и я представил себе, как жители деревни будут пропадать каждую ночь, пока в живых не останется никого, кроме самых быстроногих и неаппетитных.
Мне пришлось нарушить главное правило тех, кто выбрал своей целью изучение иных стран и культур. Но я не мог стоять в стороне и наблюдать, как умирают люди. Я видел, как сдерживали слезы родители пропавших малышей, не решаясь прогневать богов, якобы ниспославших им эту напасть. Я не мог не вмешаться. Два дня я выслеживал волчью стаю. – Он неторопливо сделал глоток из чашки. – Но с тех пор в деревне не пропал ни один ребенок.
– Однако можно сказать, что все происходило согласно законам природы: слабый становился пищей для сильного.
– Естественный отбор, – проворчал Каррутерс. – Не знаю, насколько естественным можно считать мой ремингтон, но меня он вполне устраивает.
Холмс кивнул:
– Я вовсе не осуждаю вас, просто размышляю вслух. В этом вопросе нам никак не уйти от дарвинизма. Я все чаще задумываюсь о том, что принесет нам это учение. Поступает ли человек дурно, вмешиваясь в естественный ход событий, или он просто демонстрирует превосходство разумного существа, подтверждая тем самым справедливость этого закона? Разве не вправе мы, представители доминирующего вида, рассчитывать, что будем со временем становиться все сильнее и наконец обретем неуязвимость? И что случится тогда? К чему это приведет? Какими в конце концов станут люди?
