Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
К 1939 году только 0,5 процента крестьян оставались единоличниками. В этих условиях обложение жителей деревни сельскохозяйственным налогом по твердым ставкам потеряло смысл. И во изменение закона 1934 года было введено обложение в зависимости от размера доходов, с прогрессивной процентной накидкой. В подготовке и проведении всех мероприятий участвовал весь центральный аппарат наркомата.
Но, конечно, не каждое явление могли мы охватить инструкцией или заранее намеченным порядком действий. Жизнь постоянно вносила свои коррективы. Казалось бы, какие пережитки, допустим, нэпманских времен сыщутся в деятельности финансового ведомства социалистической страны? Однако наступили 1939–1940 годы. СССР укреплял свои западные границы. Увеличилось число наших союзных республик. Появились Эстонская, Латвийская, Литовская и Молдавская ССР; с советскими Украиной и Белоруссией воссоединились западные области. А на новых территориях функционировала масса мелких и даже средних хозяйчиков. Что же нам, проходить мимо и делать вид, что Наркомата финансов и государственного бюджета это не касается? В 1940 году появляется на свет инструкция о порядке взимания промыслового налога с частных предприятий и промыслов, находившихся на новых территориях. А если бы наркомат не проявлял должной оперативности и не старался поспевать в ногу с текущими событиями, грош была бы нам цена в базарный день!
Не нужно думать, что только наше учреждение следило за экономической целесообразностью методов социалистического строительства. Еще одним оком партии, смотревшим в этом же направлении, был Народный комиссариат государственного контроля, созданный в 1940 году. Наркомом назначили Л. 3. Мехлиса. О нем стоило бы сказать особо. Это была довольно противоречивая фигура – человек абсолютной личной честности, притом не подходивший под однозначную характеристику и сочетавший в себе как положительные, так и весьма отрицательные черты. Мне часто приходилось встречаться с Мехлисом. Ведь обнаруживаемые Госконтролем материальные злоупотребления подлежали стоимостной оценке. Поэтому из Наркомата госконтроля в наш попадало достаточное количество служебных бумаг. Кроме того, Мехлис являлся членом Валютного комитета СНК СССР, а я – председателем. Когда в 1941 году Мехлиса направили в действующую армию, я был назначен на занимаемый им ранее пост председателя Государственной штатной комиссии и оставался на нем до конца войны. Между нами постоянно возникали стычки, так как Мехлис любил подминать других лиц под себя.
Припоминаю один эпизод. Став после войны министром Госконтроля, Мехлис потребовал предоставить министерству права проводить окончательное следствие, а затем сразу, минуя прокуратуру, передавать дела на виновных в суд. Конечно, Мехлису отказали. Поводом для такого требования явилось столкновение его с тогдашним Председателем Совета Министров Белорусской ССР П. К. Пономаренко. Ревизуя послевоенное состояние Белоруссии, сильно пострадавшей в период фашистской оккупации, сотрудники Госконтроля составили затем акт. Выводы же к нему Мехлис написал сам. У него получалось, что партийные и советские работники республики скрывают от государства некоторые материальные ценности. Я обратил его внимание на то, что все запасы находятся на государственных складах и вообще это обычные материальные резервы, разумно накапливаемые для восстановления хозяйства республики, лежащей в руинах. Мехлис, конечно, не согласился.
– Подожди, сейчас придет Пономаренко, и ты сам убедишься, кто прав.
– Каким же образом?
– Он увидит акт и вынужден будет сознаться, что его провели.
Вскоре пришел Пономаренко, рассказавший, что он только что был у Сталина. Тот подробно расспрашивал, как идут в республике дела, а потом подарил ему на память зажигалку. Мехлис взорвался:
– Ты не хитри! Хочешь зажигалкой прикрыться? Все равно придется держать ответ.
Началась получасовая, без перерывов, речь Мехлиса в обычном для него резком тоне. Под конец он потребовал объяснительной записки к материалам ревизионного акта. Пономаренко категорически отказался составлять ее, сказал, что объясняться будет в ЦК партии, встал и ушел.
– Ну как, видел? – спросил Мехлис.
– Видел: ничего ты не доказал и вообще не прав. Можно ли предъявлять обвинение целой республике?
Естественно, ЦК ВКП(б) поддержал белорусов. На этом дело и закончилось. Вышесказанное относится только лично к Мехлису и никак не задевает аппарат Госконтроля, честно и старательно исполнявший свои нелегкие и полезные обязанности. Говорю это с чистой совестью хотя бы уже потому, что знаю, как работа контролеров помогала, в частности, укреплять курс советского рубля. Еще в 1938–1941 годах по результатам ряда ревизий была прекращена чрезмерная эмиссия денег. Лишь с октября 1940-го по июнь 1941 года изъяли из обращения примерно третью часть всех обращавшихся денег. Для этого закрыли остатки неиспользованных кредитов на конец третьего квартала 1940 года и установили строгое регулирование кредитов на четвертый квартал. Попытки отдельных распорядителей кредитов использовать их любым способом, независимо от надобности, решительно пресекались…
По-видимому, необходимо хотя бы вкратце рассказать об основных общегосударственных мероприятиях Наркомата финансов СССР в годы третьей пятилетки. Как известно, перед страной стояла задача завершить строительство социализма и начать переход к более высокой, коммунистической фазе развития. Решение данной задачи требовало длительного периода, в течение которого партия собиралась осуществить ряд пятилетних планов. Таким образом, третья пятилетка явилась началом нового этапа в истории СССР. Эти фазы одной социально-экономической формации имеют одинаковую экономическую основу (общественная собственность на средства производства) и единую цель (максимальное удовлетворение общественных потребностей). Но между ними сохраняются и заметные отличия, вызываемые прежде всего разницей в уровне производительности труда, в степени развития материального производства. Понятно поэтому, на что обращалось в третьей пятилетке главное внимание. Естественно, советские финансы тоже должны были служить великому делу крутого подъема социалистического хозяйства. Какие же мероприятия конкретно обеспечивали мы рублем?
В 1938 году в промышленное строительство было вложено 40 миллиардов рублей. Только за первую половину этого года трудящиеся сдали в эксплуатацию свыше 600 новостроек. Среди капитальных работ выделялось возведение Куйбышевского гидроузла на Волге, Угличской и Рыбинской ГЭС. В 1939 году с конвейера сошел миллионный советский автомобиль. До середины 1941 года начало функционировать около трех тысяч новых предприятий. В их числе – угольные шахты Караганды, чимкентский завод цветной металлургии, нефтяные вышки Татарии и Башкирии, новые очереди заводов черной металлургии в Запорожье и Кривом Роге, агрегаты Канакирской и Чирчикской ГЭС, Белорусской ГРЭС. Деятельность финансовых органов определялась такими решениями и постановлениями ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР тех лет, как «О мероприятиях, обеспечивающих выполнение установленного плана по выплавке чугуна, стали и производства проката», «О работе комбинатов и трестов Кузбассугля, Москвоугля, Уралугля, Карагандаугля, Востокугля, Средазугля, Тквибулугля и Ткварчелугля», «О работе угольной промышленности Донбасса», «О развитии добычи углей в Подмосковном бассейне», и другими.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
