Книга Скифы. "Непобедимые и легендарные" - Михаил Елисеев

Александр, базилевс Македонии, после смерти Дария III — Царь царей всей Азии, объявленный в Египте сыном бога Аммона, тот, которого на Востоке прозвали Искандером Двурогим, во главе своей армии пересек реку Окс и вторгся в земли Согдианы. Разгромив пытавшиеся оказать сопротивление местные племена, завоеватель ускоренным маршем вел на север свои победоносные войска, стремясь как можно скорее захватить столицу страны — Мараканду. Македонская кавалерия рыскала по окрестным селениям, выгребая запасы продовольствия, толпы пленных гнали следом за главной армией, а по ночам зарева пожарищ освещали черное азиатское небо, отмечая путь, по которому разливалось нашествие. Мараканда сдалась без боя, и царь повел свои войска дальше на север, двигаясь к реке Яксарт (Сырдарья), по пути занимая открывавшие перед ним ворота согдийские города. Но Александр, продвигаясь к Яксарту, имел своей целью не только подчинить местное население, занять крепости и городки, у него была и другая задумка. Дело в том, что, невзирая на то, что после первых успешных для македонцев боев согдийцы пока ничем больше не выражали своего неповиновения, базилевс понимал, что в этой стране ему необходима военная база, которая станет надежным македонским оплотом в этих глубинах Азии. Поэтому, двигаясь вдоль берега Яксарта, царь искал подходящее место для постройки города. Но был во всем этом еще один момент, который заставлял Александра строить город именно на берегу этой реки, а не в самом сердце покоренной страны. Ему было прекрасно известно, что по ту сторону Яксарта обитали скифские племена массагетов, которые часто делали набеги на соседние земли, подвергая грабежам и разорениям мирное население. Поэтому, собираясь основать город, базилевс хотел положить предел набегам из-за реки, перекрыть кочевникам все пути в глубь страны. Когда подходящее место было выбрано, Александр велел ставить там лагерь и заготавливать все для постройки города: «Место это показалось ему подходящим для города, который станет расти, будет превосходно защищен от возможного нападения скифов и станет для страны оплотом против набегов живущих за рекой варваров» (Арриан). По его приказу к лагерю стали свозить все материалы, необходимые для строительства, и вот в этот самый момент в македонский лагерь явились скифские послы.

* * *

Античные источники четко указывают, что прибыли посольства как от европейских, так и от азиатских скифов и что царь довольно милостиво с ними разговаривал. Но здесь мы наблюдаем довольно интересный факт, потому что одним из требований Александра к кочевникам было «чтобы они не переходили без его разрешения границу своей области — реку Танаис» (Курций Руф). Дело в том, что Танаис — это античное название современной реки Дон, а базилевс, исходя из географических знаний того времени, считал, что Яксарт — это Танаис и есть, просто он протекает аж до Средней Азии! Отсюда и подобное требование, но суть его от этого не меняется — Александр категорически запрещал кочевникам переходить реку. Однако переговоры прошли на удивление спокойно и даже более того, царь отправил к европейским скифам ответное посольство, декларируя его целью заключение союза: «настоящая же цель этого посольства была в том, чтобы познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи и с каким вооружением выходит оно на войну» (Арриан). Базилевс следовал своему обычному правилу — знать буквально все о вероятном противнике, все его сильные и слабые стороны, чтобы, когда дело дойдет до вооруженного столкновения, исключить всякие неприятные неожиданности. Курций Руф указывает даже имя посла — Пенда — и добавляет, что его целью было посетить скифов, живущих на берегах Боспора. Словом, все закончилось тихо и мирно, ничего не предвещало грозы, когда ситуация внезапно коренным образом изменилась — против иноземных захватчиков восстала Согдиана, и пожар народной войны охватил громадную территорию.

Александру срочно пришлось менять свои планы и вместо строительства нового города заниматься приведением к покорности восставшего народа. Но самое плохое было в другом — судя по всему, у повстанцев была предварительная договоренность со скифами, и они явно рассчитывали на их поддержку, что и засвидетельствовал Арриан: «В это время на берега Танаиса прибыло войско азиатских скифов; многие прослышали о восстании варваров, живущих за рекой, и собирались и сами напасть на македонцев, если восстание окажется действительно серьезным». Но скифы не по доброте душевной собирались помогать восставшим, при этом они преследовали свои конкретные интересы: «Царь скифов, держава которого простиралась тогда по ту сторону Танаиса (Яксарта), считал, что город, основанный македонцами на берегу реки, для него ярмо на шее. Поэтому он послал брата по имени Картасис с большим отрядом всадников разрушить этот город и далеко отогнать македонское войско от реки» (Курций Руф). Таким образом, мы видим, что цели скифов прослеживаются довольно четко, и можем смело утверждать, что в данной ситуации именно они становились инициаторами последующего конфликта, вторгаясь на территорию, принадлежавшую Царю царей. Не безумная страсть Великого Македонца к завоеваниям, как утверждают многие западные исследователи, привела к битве на реке Яксарт, а именно стремление скифов продолжать безнаказанно свои грабительские рейды стала поводом к войне.

Между тем, пока базилевс громил повстанцев и штурмовал восставшие города, все больше и больше скифских отрядов скапливалось на северном берегу Яксарта. Однозначно, что в этот момент от их вторжения Александра спасла быстрота, с которой он действовал против согдийцев — за два дня его войска заняли пять восставших городов из семи, а когда был взят и разрушен последний оплот повстанцев, то скифы по-прежнему оставались на своем берегу. Очевидно, подошли еще не все отряды, которые должны были вторгнуться в Согдиану, а потом молниеносная кампания царя разрушила все планы кочевников. Вернувшись в свой главный лагерь, базилевс приказал продолжить строительство, которое развернулось усиленными темпами — армейский лагерь попросту обнесли стеной, а затем застроили домами. Работы были окончены в рекордный срок — за 20 дней, город назвали Александрия Эсхата (что означает Дальняя) и заселили греческими наемниками, македонскими ветеранами, а также согдийцами, которые изъявили желание в нем поселиться. Отпраздновав это событие, царь наконец обратил свой грозный взор за Яксарт — ситуация накалилась до предела, и надо было как то ее разрешать.

* * *

Александр понимал одну простую истину — стоит его войску уйти, как огромная орда тут же хлынет на южный берег, разрушит недостроенный город, а затем растечется по Согдиане, подвергая грабежу и разгрому царские земли. А этого нельзя было допускать, в стране продолжались волнения, и ситуация могла запросто выйти из-под контроля. Поэтому все говорило за то, что необходим удар на опережение противника, что скифам надо преподать жестокий и кровавый урок, который бы навсегда отбил у них охоту переходить Яксарт. Но была одна проблема, которая могла помешать всему предприятию, — это здоровье базилевса. В самом начале вторжения в Согдиану он был ранен в горах, а во время штурма восставших городов еще получил тяжелое ранение камнем в шею. Надо было срочно атаковать скифов, «а он еще не оправился от раны; особенно у него ослаб голос от воздержания в пище и от боли в затылке… сам он не мог ни стоять на ногах, ни сидеть на коне, ни командовать, ни воодушевлять воинов… ропща даже на богов, он жаловался, что лежит прикованным к постели, когда прежде никто не мог уйти от его стремительности; воины его с трудом верят, что он не притворяется» (Курций Руф). Но Александр не был бы Александром, если бы продолжил валяться в постели и жаловаться на жизнь — царь спешно собрал военный совет, чтобы решить, наконец, как поступить в дальнейшем. Собрание получилось очень бурным — македонские полководцы единым фронтом выступили против своего повелителя, стараясь отговорить его от атаки на скифов: «Все присутствовавшие пытались удержать царя от принятия этого поспешного решения» (Курций Руф). Аргументы приводились самые разные — от бессмысленности погони за кочевниками по пустыням до состояния царского здоровья. То, что его состояние оставляло желать лучшего, базилевс не скрывал, открыто заявив соратникам, что «со времени ранения я еще не сидел на коне и не стоял на ногах» (Курций Руф). Но тем не менее он продолжал настаивать на немедленной битве с массагетами, приводя свои доводы: во-первых гоняться за ними никуда не надо, вот они, перейди Яксарт и атакуй. Во-вторых, как только македонская армия уйдет, вся эта орда немедленно вторгнется в Согдиану и подвергнет страну беспощадному грабежу. А если македонцы останутся там, где стоят, то что мешает скифам уйти и перейти реку в другом месте, и вот тогда им придется гоняться за врагом по всей Согдиане. Также не исключено, что к врагу могут подойти новые отряды, а вот им подкреплений ждать неоткуда. А что касается его самочувствия, то ему не впервые вести своих солдат в бой, будучи не совсем здоровым. Но царские полководцы крепко уперлись и продолжали настаивать на том, чтобы оставаться на южном берегу Яксарта — среди них явно находились те люди, которые воевали против скифов под командованием отца Александра, царя Филиппа, и знали, насколько это трудно и опасно. Дошло до абсурда — один из друзей царя, полководец Эригий, стал настаивать на недопустимости битвы с кочевниками на основании того, что были плохие знамения и неблагоприятные предзнаменования — говорил он это не просто так, а исходя из душевного состояния своего царя. Характеристику того, что угнетало завоевателя, мы находим у Курция Руфа: «Перестав после победы над Дарием советоваться с кудесниками и прорицателями, он снова предался суевериям, пустым выдумкам человеческого ума». Дело в том, что во время кампании в Согдиане все изначально шло не так, как планировал базилевс, и лично для него она складывалась очень неудачно — за короткий срок он получил два тяжелых ранения. Сначала он был ранен в горах во время штурма лагеря повстанцев — стрела насквозь пробила бедро и отколола часть кости, а затем удар камнем в шею во время осады города Кирополя чуть было не отправил его на встречу с небесным отцом богом Аммоном. Было от чего задуматься над смыслом бытия, и потому уныние, в котором пребывал новоявленный Царь царей, легко объяснимо. И не зря хитрый Эригий повел об этом речь, он знал, что говорил, надеясь, что Александр с ним согласится. Но базилевс не уступил и, обругав военачальника, объявил о подготовке переправы на северный берег — сражению со скифами быть! «Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса» (Арриан). О том, что это совещание отняло у царя много душевных и физических сил, сообщает Курций Руф: «Утомившись сохранять выражение лица, не соответствующее его душевному состоянию, царь удалился в палатку, нарочно поставленную над рекой». В этот раз ему удалось настоять на своем, но неприятный осадок остался, и было впору задуматься, как поведут себя те же полководцы, если ситуация значительно ухудшится.