— Дана, я никогда не считал тебя своей «тайной любовницей». Для меня это было совсем по-другому: у меня появился уголок счастья, защищенный от чужаков, от любого непрошеного вторжения… Только ты и я.
Губы ее изогнулись в холодной усмешке.
— Потаенное любовное гнездышко.
— Ну… да.
— Для удовлетворения мужских потребностей, — язвительно продолжала она. — Да, это удобнее, чем ходить к проститутке — ведь я не требую платы!
— Если ты проститутка, то и я жиголо! — возразил Кейн, до глубины души уязвленный ее резкостью.
Дана плотно сжала губы и прикрыла глаза. По еле заметному покачиванию головы Кейн понял, как отвратительно ей его непонимание, и мгновенно осознал свою ошибку. Не для того он сюда пришел, чтобы ссориться. Его задача — исправить содеянное, а не прибавлять к старым грехам новые.
— Прости. Я думал, что такие отношения удовлетворяют нас обоих.
Она молчала и не поднимала глаз — но щеки пылали алыми пятнами. Кейн почувствовал, как неприятно ей вспоминать об этом чисто плотском удовлетворении, и поспешно перевел разговор на более важную тему.
— Ты очень понравилась Джессике.
Она снова горько усмехнулась.
— Да, ладить с детьми я умею. На этом и основан мой бизнес.
Опять она о бизнесе!
Нет, он не выйдет из себя, не позволит гневу сбить его с пути.
— А тебе Джессика понравилась? — спросил Кейн мягко, боясь еще сильнее ее расстроить, но до боли желая знать, сможет ли она наладить отношения с его дочерью.
Дана закусила губу. Глаза совсем скрылись за пушистыми ресницами. Кейн догадался, что она готова разрыдаться, и мысленно выругал себя за бестактность.
— Я понимаю, какое это было для тебя потрясение. — Он грустно вздохнул. — Если бы я знал, что ты будешь на приеме, постарался бы подготовить тебя к этому… сходству. И тебя, и Джессику. Она знала бы, что ты ей не мать.
Дана молчала, не поднимая глаз, судорожно сжав руки.
Что же делать? Что сказать, чтобы облегчить ее боль? — терзался Кейн. Остается одно — правда, какой бы горькой она ни была.
— Дана, я очень сожалею, что ты — не мать Джессики. Я ведь рассказывал тебе, как это случилось. Мы были на вечеринке, я напился… а Леонора казалась такой похожей на тебя… Какой-то морок, наваждение… Когда я понял, что произошло, было слишком поздно. Сделанного не воротишь. Но знай, Дана, не было дня, когда бы, глядя на Джессику, я не вспоминал о тебе.
Она подняла омытые слезами глаза.
— Это правда, Кейн? Ты говоришь правду?
Ее мучения заставили его забыть об остатках гордости.
— Да. Не было дня, когда я не думал бы о тебе.
— Но зачем тогда?!. — Этот сдавленный вскрик не оставлял сомнений в том, как невыносимо страдает Дана. — Зачем ты прятал ее от меня?
Кейн глубоко вздохнул, борясь с желанием сесть рядом и заключить Дану в объятия. Нет, этого делать нельзя — она не доверяет ему и поймет этот жест превратно. Сейчас он должен утешить ее словами. Но как это сделать, если ураган чувств, сотрясающий его душу, не поддается ни определению, ни описанию?
— По многим причинам, — ответил он, упрямо стараясь облечь свои чувства в слова. — Я не понимал, чего ты хочешь. Боялся, что прошлое повторится… — Он умолк и потряс головой, чувствуя, как жалко звучат эти объяснения. — Дана, теперь все это уже неважно.
Она вздохнула и подняла на него устало-безнадежный взгляд.
— А что важно, Кейн?
На этот вопрос он знал ответ. Знал с той секунды, когда увидел, как Дана, справившись с потрясением, ответила улыбкой на улыбку Джессики.
— Наше будущее. Мы должны быть вместе.
— Но ты даже не рассказывал обо мне матери… — недоверчиво протянула Дана.
— Уже рассказал. Она знает, что я сейчас с тобой. И понимает, что ты для меня очень важна… может быть, важнее всего на свете.
Лицо ее чуть просветлело.
— Ты ей рассказал?
— Да.
— И что она?..
— Не все ли равно. Что бы она ни говорила, для нас это ничего не изменит. — Кейн помолчал, нахмурившись. Раньше ему и в голову не приходило, что Дану так сильно задевает неприязнь Глэдис. — Дана, я никогда не обращал внимания на предрассудки матери. Ни тогда, ни теперь.
Она изумленно покачала головой. Кейн понял, что и ее все это время глодали тяжкие воспоминания. Воспоминания, которые нельзя стереть никакими словами — только делом.
— Не хочешь пообедать с нами в следующее воскресенье? — спросил он вдруг.
— Пообедать? Ты хочешь сказать… с Джессикой и с твоей матерью?
— Ну да. Если, конечно, у тебя нет… других планов.
Она, казалось, колебалась.
— Мама живет со мной в одном доме, но квартира у нее отдельная. Она не станет возражать, если ты…
— Нет-нет. Я хочу с ней встретиться, — решительно заявила Дана.
Кейн чувствовал, что это решение далось ей нелегко. Очевидно, Дана действительно хочет спасти их отношения, если ради этого согласна на встречу с давней врагиней! Можно считать, эту битву он выиграл. Однако до победы в войне еще далеко.
— Так ты придешь? — уточнил он.
— Не расстрою ли я Джессику? — озабоченно спросила Дана. — Мне показалось, она обеспокоилась, когда…
— Нет-нет. Она поняла, что ошиблась, но говорит, что ты все равно красивая и добрая, как настоящая мама.
Глаза Даны снова заволокли слезы.
— Кейн, она прелестна! И видно, что ты очень хорошо о ней заботишься, — торопливо и смущенно добавила она.
— Дана, она будет только рада тебя видеть. А для тебя это будет… не слишком тяжело?
Грустно улыбнувшись, Дана покачала головой.
— В жизни всякое случается. Иногда приходится мириться с тем, чего не можешь изменить, верно?
— Сегодня ты удивительно владела собой. Спасибо тебе.
Она молчала, глядя на Кейна так, словно не верила этому неожиданному повороту в их отношениях. В эту минуту Кейн с особой силой ощутил, как легко убить в Дане хрупкую надежду на лучшее.
Но все же она надеялась.
И это — его заслуга.
Его снова охватило желание — яростное желание схватить ее, опрокинуть на постель и любить, пока она не поверит, что ничто и никогда больше не сможет их разделить. Но время, когда оба они использовали секс как аргумент в споре, осталось позади. И самое лучшее, что он может сделать, — увести ее подальше от искусительной кровати.
— Дана, что, если нам прогуляться? — предложил Кейн. — Вечер сегодня прекрасный, на набережной много кафе и ресторанчиков: если проголодаемся, сможем перекусить.
