Джед вдруг энергично задвигался, и она вскрикнула, опасаясь, что он снова причинит ей боль.
Нет, на сей раз боли не было, но пришло еще одно удивительное ощущение – ощущение столь сладостное и захватывающее, что казалось, именно в нем заключался весь смысл бытия.
Движения Джеда становились все более энергичными, и Элизабет, задыхаясь, устремлялась ему навстречу. Весь окружающий их мир словно исчез, перестал существовать, и остались лишь они с Джедом… и то, что происходило с ними в эти чудесные мгновения.
Наконец Джед вздрогнул, застонал и затих, совершенно обессилев. Какое-то время он лежал на ней, тяжело дыша, а Элизабет, ошеломленная произошедшим, все еще обнимала его за шею и крепко прижималась к нему.
Потом она долго лежала рядом с ним, и ее голова покоилась у него на груди. Элизабет слышала все еще неровное дыхание Джеда и чувствовала, как гулко бьется его сердце. И так странно было лежать с ним рядом…
Такого не было в ее мечтах о Джеде. Она даже не представляла, что мужчина и женщина могут заниматься этим – вернее, не знала, что это происходит именно так, как происходило между ними. Еще совсем недавно Элизабет считала, что во всем этом есть… нечто унизительное, и мысль об унижении и боли ужасала ее. Но сейчас – после всего, что они пережили нынешней ночью, – их окончательное и полное единение казалось ей совершенно естественным. И она чувствовала: после этой ночи, после того, что с ней произошло в этой хижине, она уже никогда не станет такой, как прежде.
Джед наконец-то отдышался. Он постепенно приходил в себя, и теперь его терзала ужасная мысль… „Как я мог? – спрашивал он себя. – Что же я наделал?“
Элизабет, такая прелестная и такая хрупкая, лежала на грязном тряпье – лежала обнаженная и оскверненная им. Да, он осквернил ее и причинил ей боль, хотя, конечно же, не хотел этого… Она говорила ему, что любит его, но теперь… теперь… она его возненавидит, будет презирать. И он вполне заслужил ее презрение. Элизабет…
Он спас ей жизнь, но его похоть превратила этот подвиг… в полную противоположность. Спас девушке жизнь только для того, чтобы воспользоваться ею… и погубить ее. Только самый презренный из мужчин способен воспользоваться растерянностью беззащитной женщины, чтобы удовлетворить свою низменную страсть. Он ведь собирался только спасти ее, а в итоге изнасиловал самым гнусным образом. Джед закрыл глаза, стараясь отгородиться от света, стараясь не видеть ее, но в его памяти все равно осталась эта изящная фигурка, свернувшаяся в клубочек и прижимающаяся к нему. Элизабет.
Угрызения совести все сильнее терзали его. О, если бы он только мог вытеснить из мыслей все то, что произошло в этой хижине… Но Джед прекрасно понимал: подобное не в его власти.
И уж тем более он не мог бы повернуть время вспять, не смог бы сделать так, чтобы причиненное им зло не свершилось. Значит, придется жить с этим дальше.
Почувствовав легкое прикосновение ее пальчиков, Джед понял, что должен повернуться к ней, должен обнять ее и сказать ей что-нибудь… Но что он мог сказать? Сказать, что сожалеет о случившемся, что не хотел оскорбить ее и причинить ей боль? Увы, сейчас все эти слова казались бессмысленными.
Джед заставил себя подняться на ноги. Он не слышал ни голосов, ни шагов, но, очевидно, каким-то образом почувствовал опасность – такое случалось с ним и прежде.
Подбежав к стене, Джед увидел сквозь щели в досках пламя факела. И теперь уже услышал голоса. Тотчас же схватив ночную рубашку Элизабет, он прикрыл обнаженную девушку. Однако Джед нисколько не сомневался: теперь уже слишком поздно.
Несколько секунд спустя он увидел в дверях хижины капитана Чапмена, Уильяма Бледсо и мисс Нэнси Ли.
Глава 10
Гостиная отеля была очень невелика и скверно меблирована. Впрочем, и гостиной-то эту комнату можно было назвать лишь с большой натяжкой. На окнах висели пыльные муслиновые занавески, а дощатый пол без ковров украшали коричневые пятна от табачной жвачки. Но даже здесь, в этой убогой комнате, миссис Ли вела себя так, будто оказалась в гостиной Виндзорского замка.
Усевшись на жесткий стул, придвинутый к ломберному столу, она взглянула на сидевшего напротив молодого мужчину. Немного помедлив, с невозмутимым видом проговорила:
– Мистер Филдинг, я хочу уладить этот вопрос и поговорить с вами без свидетелей, с глазу на глаз, хочу поговорить сейчас, пока мистер Бледсо не вызвал вас на дуэль. Вы ведь понимаете, что дуэль – не лучший выход?
Джед молча кивнул. Его рубаха была порвана в нескольких местах, ладони покрыты волдырями, а костяшки пальцев ободраны до крови. Под глазами же залегли темные круги. Однако он был абсолютно спокоен и, судя по всему, подготовился к неприятному разговору.
Миссис Ли молчала в ожидании ответа, и Джед проговорил:
– Надеюсь, что он не станет этого делать, мэм. Мистер Бледсо – прекрасный человек, и мне очень не хотелось бы его убивать.
Миссис Ли побелела. Джед произнес эти слова таким тоном, с таким бесстрастным выражением на лице, что она поняла: такой человек действительно может убить Уильяма Бледсо. Более того, Нэнси вполне допускала, что ее собеседнику уже не раз случалось убивать. В конце концов, что она знала о нем? Знала лишь одно: он грубый мужлан и похотливая скотина. О, как такое могло случиться с ее милой невинной Элизабет?!
Взяв себя в руки, Нэнси окинула Джеда ледяным взглядом и проговорила:
– Полагаю, сэр, у вас нет выбора в нашем деле.
– Ошибаетесь, мэм. У меня всегда остается выбор. Глаза Нэнси вспыхнули. С дрожью в голосе она воскликнула:
– Вы обесчестили достойнейшую леди, сэр! Элизабет не какая-нибудь из ваших потаскушек! Мисс Элизабет Коулмен с плантации Ларчмонт, непорочная, невинная девушка, в настоящий момент совершенно беспомощно лежащая в постели…
– Я не лежу беспомощная и не в постели, миссис Ли.
Джед повернул голову и увидел стоявшую в дверях Элизабет. На ней было простенькое полотняное платье, которое ей одолжила хозяйка гостиницы. Платье оказалось велико, особенно в талии; подол же волочился по полу. Лицо Элизабет было бледно, под глазами, как и у Джеда, залегли темные круги, но плотно сжатые губы девушки свидетельствовали о том, что она полна решимости и никому не позволит говорить от ее имени.
Приподняв слишком длинную юбку, Элизабет пересекла комнату с той же грациозностью, с какой ходила по садам плантации. Приблизившись к Нэнси, она сказала:
– Вас это не касается, миссис Ли. То, что произошло между мной и мистером Филдингом, – наше дело.
Джед поднялся на ноги. Он хотел что-то сказать, но Нэнси, опередив его, снова заговорила:
– Ваше дело? Ни в коем случае! Тебя доверили моим заботам, и я должна довести дело… до удовлетворительного конца. Хотя предпочла бы, чтобы этого мерзавца высекли кнутом и бросили в тюрьму!
Элизабет в изумлении посмотрела на Нэнси:
