— Гораздо лучше, чем в магической силе.
— Слава Богу, — с усмешкой проговорила Глинис.
— Вы хорошо переносите лауданум?
— Понятия не имею.
— В таком случае придется попробовать. Я вернусь через пару минут.
Какое-то время Каррик смотрел на спящую Глинис, затем пощупал ее лоб. Он был горячим.
— Сколько ты дала ей этого лекарства? — спросил он сестру.
Совсем немного, — ответила Сараид, перемешивая угли в камине. — Чтобы она не чувствовала боли, когда я чистила рану. А то, что она долго спит, это не обязательно от лауданума, может быть, и от истощения. Или же и от того, и от другого.
— А как ее плечо?
— Ужасно, — ответила Сараид. — Но Глинис молодая и сильная. Я очистила рану и положила лекарство, которое снимает воспаление. Что не смогут сделать травы, сделает лихорадка. И уже через пару дней она пойдет на поправку.
Каррик не очень доверял сестре, однако не стал больше задавать вопросов.
— Я останусь с ней на ночь, — сказал он, обращаясь не то к сестре, не то к самому себе, — на случай, если ей что-нибудь понадобится.
Сараид резко повернулась к брату.
— Она тебе нравится, Каррик?
— Не в том смысле, как ты думаешь, — раздраженно ответил он.
— Тогда объясни. Он пожал плечами.
— Я просто уважаю ее за силу характера и выдержку.
— Каждая женщина обладает силой, Каррик, в той или иной степени, — заметила сестра, — но тебя интересуют в женщинах совсем другие качества.
— Я никогда не встречал женщины, хотя бы отдаленно напоминающей Глинис.
— Ты прав, — сказала Сараид, поправляя одеяло на спящей. — Иногда вообще забываешь, что она женщина.
Каррик окинул взглядом длинные каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, высокие скулы, густые ресницы Глинис.
— Ты, может, и забываешь, — сухо заметил Каррик.
Сестра подошла к краю постели и, усмехаясь, сказала:
— Хотя бы раз в жизни взгляни на женщину не только как на предмет для забавы.
Каррик лукаво взглянул на сестру.
— Это вы с Робертом вместе придумали, чтобы наставить меня на путь истины?
— Мы дурного не посоветуем. — Она похлопала его по руке и пошла к двери. — Если тебе что-нибудь понадобится ночью, позови меня.
Каррик рассеянно кивнул. Дверь за сестрой закрылась, и он остался наедине с Глинис и со своими мыслями. Тишину в комнате нарушало лишь потрескивание дров в камине. Глядя на Глинис, Каррик вспомнил все, что произошло с тех пор, как она словно буря ворвалась в его жизнь. А произошло многое.
Он наклонился, осторожно убрал прядь каштановых волос со щеки и шепотом спросил:
— Что в вас особенного, Глинис Малдун? Почему, глядя на вас, я чувствую что-то непонятное?
Глава 12
Глинис подняла голову с подушки и взглянула в сторону окна. С другой стороны темных зеленых штор раздавался громкий веселый смех. Это дети Сараид, подумала она. Откинувшись обратно на подушку, она пыталась сообразить, сколько прошло дней. Один раз, когда она проснулась, Каррик был здесь. — Он дал ей что-то попить, убрал волосы с лица и сказал, что она уже спит целых три дня.
Она пощупала лоб. Температура спала. Глинис слабо улыбнулась. Ей казалось, будто из нее выжали все соки.
С огромным трудом она отбросила одеяло испустила ноги с постели. Из последних сил поднялась на ноги.
Глинис растерла онемевший затылок и отодвинула тяжелые парчовые шторы, чтобы увидеть солнечный свет.
Все восемь ребятишек Сараид вместе с Мэйлером носились по двору. И с ними Каррик с мячом под мышкой, похожим на кожаный мешок. Прижав лоб к прохладному стеклу, Глинис, улыбаясь, смотрела, как мальчики поймали его и схватили за ноги, пытаясь свалить на землю. Каррик делал вид-, будто сопротивляется. Девочки присоединились к мальчишкам, и, окруженный смеющимися детьми, он зарычал, изображая злость, а затем повалился на траву.
Глинис рассмеялась и села в кресло у окна. Через несколько секунд Каррик и старший сын Сараид, курчавый Мэтью, оказались с одной стороны, все остальные — с другой.
Мэтью с мячом в руках подошел к братьям и сестрам. Глинис с удивлением увидела, как все они присели на корточки словно по сигналу, расположившись так, что им позавидовал бы любой профессиональный игрок. Глинис поняла, что мать Каррика привезла сюда из Америки американский футбол.
Она с улыбкой наблюдала за тем, как Каррик, что-то крикнув, огляделся вокруг, выбирая, кому бросить мяч. А потом громко рассмеялась, когда член его команды помчался его догонять. Ему удавалось увертываться, перемещаясь зигзагообразно, показывая высокий класс. Его погоня за славой увенчалась немного большим успехом, чем в прошлый раз. Все его племянники и племянницы мчались за ним до тех пор, пока он не споткнулся и не сдался численно превосходившему его противнику.
Она снова рассмеялась, когда, поднявшись с пыльной дороги, он поднял руки с видом победителя, несмотря на возмущенные крики детей, требовавших, чтобы он вернулся на заросший травой газон.
— Боже, он был бы прекрасным отцом! — воскликнула Глинис.
Однако радость ее тут же померкла. Ведь Каррику суждено умереть до конца года. Он никогда не будет играть в футбол с собственными детьми.
— Это несправедливо, — прошептала Глинис. — Каррик достоин лучшей участи. Я должна что-то предпринять. Предсказание Сердца Дракона ко мне не относится.
Глинис недоверчиво посмотрела на вошедшую женщину.
— Вы думаете, я надену все это на себя только для того, чтобы пойти посмотреть, в порядке ли моя лошадь?
Сараид кивнула.
— Ваша одежда никуда не годится. Она скрывает достоинства вашей фигуры.
— Моя одежда весьма удобна, практична и не весит целую тонну.
— Эта тоже не весит тонну. К тому же ваша одежда привлечет всеобщее внимание, если бродить по здешним местам в одежде, которая привлекает всеобщее внимание.
— О Боже! — воскликнула Глинис. — Это что, корсет?
— Да. Основная часть дамского туалета, без него нельзя застегнуть платье.
Глинис покачала головой.
— Почему? Разве нельзя сшить пошире? Или у вас не хватает ткани?
— У настоящей леди должна быть тонкая талия, — объяснила Сараид.
— И деформированные внутренние органы, — пари-овала Глинис. — Я не позволю вам втиснуть меня в это приспособление. Это настоящее орудие пытки, я пожалуюсь в организацию, защищающую права человека.
— Должна вам сказать, — продолжала Сараид, — что настоящая леди обычно воздерживается от обильного завтрака, такого, как вы проглотили несколько минут назад.
