Таня решительно проигнорировала его повышенное внимание. Но сама не смогла удержаться, чтобы внимательно не оглядеть супруга: его широкие мощные плечи, тонкую талию и узкие бедра, надменный профиль, чувственный изгиб губ, твердый, решительный подбородок — все это никак не вязалось с изящными движениями его тонких рук, которые когда-то ласкали и обнимали ее. Но нет, она не должна так пристально разглядывать его, это безумие! К чему замечать все эти подробности. Таня жалела, что не может так владеть своим воображением, как научилась сдерживать свой язык.
— Я хотел тебе сказать. — Адриан нарушил ход ее мыслей. — Отец Дианы… Он знает про нас с тобой…
— Если ты считаешь, что мне лучше не идти… я могу остаться.
— Разумеется, ты должна пойти. Ты ведь моя жена.
— Не совсем.
— Да, как раз об этом я хотел сказать. Я раньше не хотел говорить, но…
О чем он не хотел говорить, Таня так и не узнала, поскольку в этот момент в гостиную царственно вплыла мать Адриана, при полном параде, в парчовом платье рубинового цвета. Следом вошли Бетти с Диком, замыкая шествие, как пара фрегатов.
Уже через десять минут, Таня была в доме лорда Бидделла. Этот большой особняк был построен при королеве Анне. Его величественный фасад вполне соответствовал не менее грандиозному внутреннему убранству. Глядя на мрачные, обшитые деревянными панелями стены, гостиную, обставленную с чопорной элегантностью, Таня понемногу начала понимать, что сформировало характер Дианы. «Как верно сказано: никогда не узнаешь человека, пока не побываешь у него дома», — пронеслось у нее в голове. Диана, элегантная, вся в черном, вышла навстречу, протягивая руку.
Диана прекрасно вписывалась в обстановку дома, чего нельзя было сказать о ее отце, мощном старике высоченного роста, с грубыми чертами багрово-красного лица, словно высеченными из камня. Его глаза, того же цвета, что и у дочери, смотрели со сверлящей проницательностью, и, когда он перевел взгляд на Таню, ей показалось, что он видит ее насквозь.
— Понятно, почему Адриан на вас женился, — проворчал старикан. — Вы красотка.
Последовало неловкое молчание. Впрочем, хозяин, единственный из присутствующих, не испытывал ни малейшего смущения. Он занялся раздачей напитков. Подойдя к подносу, где стояли бокалы и бутылки, и не найдя льда, лорд Бидделл сердито выругался.
— Клянусь, я уволю этого чертова Томкинса, если он не исправится. — Бидделл повернулся к дочери: — Пойди, принеси льда!
Диана быстро вышла из комнаты, и Таня с изумлением уставилась на хозяина дома. Неужели он всегда так разговаривает с дочерью и неужели она всегда так послушна и покорна? Остальные словно ничего не заметили, и Таня решила, что принимает все слишком близко к сердцу. Но по ходу ужина она поняла, что это не так, поскольку старик продолжал обращаться с Дианой как с неразумным ребенком. Он не только постоянно сыпал указаниями, причем самым грубым тоном, но и постоянно перебивал, если дочь начинала что-то говорить, или поднимал руку, повелевая замолчать, в ответ на ее попытки вставить слово во время его речи.
Разговор неизбежно зашел о выборах.
— Тебе не о чем беспокоиться, мой мальчик, — сердечно заверил лорд Бидделл. — Надеюсь, у сельчан хватит здравого смысла голосовать за тебя, а не за босяка Пултона.
Таня быстро взглянула на Диану. Та продолжала спокойно и сосредоточенно есть.
Сама же Таня, будучи не из покорного десятка, решительно отложила вилку и обратилась к старику:
— Почему вы называете мистера Пултона босяком?
— Потому что он и есть босяк. Я с удовольствием вышвырнул бы его вместе со всем семейством из нашего округа.
Таня не выдержала.
— Разве вы забыли, что отец Роджера сражался за эту страну и погиб в Ирландии — или с этими вещами теперь не считаются?
— Считаются, конечно. — Лорд Бидделл продолжал невозмутимо разрезать бифштекс. — Я же не сказал, что это семья трусов. Я просто сказал, что их следовало выставить отсюда.
— Потому что они придерживаются других взглядов?
Лорд Бидделл, наконец, обратил внимание на ее слова и пригвоздил ее стальным взглядом.
— Тебе надо следить за своим язычком, а не вставать горой на защиту оппонента своего мужа, деточка. Так не годится, знаешь ли.
— У нас в стране считается неприличным говорить дурное о человеке в его отсутствие!
Миссис Честертон возмущенно пискнула, обе молодые женщины опустили глаза и не отрывали их больше от своих тарелок. Только Адриан прямо посмотрел на Таню. Он так крепко сжал бокал с вином, что пальцы побелели от напряжения. Но когда заговорил, голос был спокойным.
— Лорд Бидделл говорит не вполне серьезно. Когда ты узнаешь его получше, сама поймешь.
— Да, Адриан прав, — усмехнулся старик. — Язык, у меня, конечно, грубоват, но только язык, моя милочка!
Обстановка сразу разрядилась, и Таня отчаянно выругала себя за несдержанность.
Ужин закончился, и мужчины остались за столом выпить по стаканчику портера, а миссис Честертон и Бетти удалились попудрить носики. Таня и Диана остались в гостиной одни.
— Надеюсь, отец не произвел на тебя тягостного впечатления? — негромко поинтересовалась Диана.
— Меня не столько огорчили его слова о Роджере, сколько то, что ты не встала на его защиту.
— А с какой стати я должна его защищать? Если ты снова о своем безумном убеждении, будто я его люблю…
— Давай не будем об этом. Будем считать, что вы с ним просто друзья.
— Не думаю, чтобы нас можно было назвать друзьями.
— Наверное, поэтому ты позволяла ему целовать себя? Помнишь, когда сломалась машина?
— Я ничего не могла поделать. Он меня заставил. Он всегда ведет себя самым возмутительным образом.
— Ах, вот как! Он всегда себя так ведет! И после этого ты станешь отрицать, что он тебя любит?
Диана растерялась, не зная, что сказать. Но на выручку пришла ее природная сообразительность.
— Ты же сама говорила, что любовь совсем не то же самое, что страсть. А это именно то, что Роджер испытывает ко мне. Страсть.
— И любовь, — подхватила Таня.
— Нет! Он взрослый, зрелый мужчина, и если девушка ему нравится…
— Что ты несешь? Ты же сама не веришь этому! По-твоему получается, что Роджер не упускает в округе ни одной симпатичной девушки, набрасываясь на каждую с поцелуями. Ты говоришь это просто так. Ты же не глупая, чтобы, на самом деле, так думать? Или твой снобизм мешает признать, что ты и сама к нему неравнодушна?
— Я ничего, ничего к нему не испытываю! — Диана вскочила с кресла и прошлась по комнате, затем подошла к дивану в противоположном углу комнаты и стала делать вид, что поправляет подушки. Она заговорила, не оборачиваясь: — У меня нет никаких чувств к Роджеру, и прошу тебя, перестань об этом говорить. А то я начну подозревать, что ты намеренно пытаешься завязать между нами роман, с целью убрать соперницу, чтобы Адриан достался тебе!
