Глава 27
Вскоре я стал раздумывать, видел ли Сайлас хоть раз дымоход изнутри. Прежде всего он узок, как трубка, стены его заросли сажей таким толстым слоем, что сажа держала меня и даже обвила, как пеленой, и если бы Сайлас не дал мне тумака по макушке, я бы так и торчал из дымохода. По макушке я получил, но все равно застрял, как пробка в бутылке грога, погрузившись всего на фут от края дымохода; я уже начал кашлять, вопить и задыхаться, охваченный страхом.
Но тут последовал второй сильный удар уже по плечу и, по-видимому, ногой. Я продвинулся дальше, а затем снова застрял, как пробка, в полной темноте. Я был совсем перепуган и решил, что сейчас умру.
Но когда смерть не пришла, я стал колотить ногами и шевелить плечами и даже попытался лезть вверх к небу, но тут почувствовал, что начал скользить вниз.
Не знаю, как далеко я провалился в дымоход, но было ясно, что я снова застрял и надолго.
Однако огромный ком отвердевшей сажи, не выдержав моего веса, отвалился подо мной, и я, крича от страха, стремительно полетел вниз. Дымоход здесь уже расширялся.
Падая, я царапал стены дымохода ногтями и поднимал еще большую пыль, которая оседала в моих перепуганных легких. Я кашлял и задыхался. Я, должно быть, давно уже упал бы на решетку камина, если бы, как ребенок, не брыкался и не размахивал руками, а использовал бы эти наросты сажи, как ступени. Это и были ступени, о которых говорил Сайлас.
Я уже был где-то на половине пути и удивлялся, что еще жив. Страшно напуганный темнотой, кашлем и тем, что задыхаюсь от сажи, я все же понимал, что вскоре дымоход станет шире и я не смогу удержаться в нем, как сейчас.
Я посмотрел вверх, но не увидел ничего, кроме ночного тумана. Я думал, что Сайлас следит за моим спуском, и позвал его, но ответа не получил, лишь услышал шорох осыпавшейся сажи.
Я расплакался. Кажется, я долго плакал, представляя себе, как Сайлас нетерпеливо ждет меня у задней двери; я снова попробовал двигаться, но теперь очень осторожно, и это был, пожалуй, первый сносный момент спуска, когда я уже не оступался и не падал.
Наконец я оказался в очаге камина; упал в него так внезапно и стремительно, что из меня будто дух вышибло, а потом лежал на холодной решетке и пытался обрести дыхание, как кефаль на берегу.
Когда дыхание восстановилось, я страшно удивился, что все еще жив. Немного болели ноги, и на голове была здоровенная шишка, но ничто не помешало мне выйти из камина и оглядеться, что это за комната, в которой я оказался. Глаза привыкли к темноте, и я видел лучше, чем ожидал.
Что же это за место? Куда я попал?
Прежде всего меня удивил запах яблок и апельсинов и, может быть, корицы, во всяком случае, чего-то сладкого и незнакомого. Здесь не пахло нечистотами, и от этого мне стало хорошо.
Я оказался в длинной просторной комнате со стеклянной раздвижной дверью посередине, которую, как я потом понял, можно закрыть, чтобы получилось две комнаты. Теперь эта дверь была открыта и здесь было намного больше места, чем во всем доме Мери Бриттен. Там, в сырой с низким потолком крохотной комнатушке мы делили на троих одну кровать и два стула. А здесь было столько мягкой мебели, что хватило бы половине всех тех, кто живет в нашем небольшом дворе. В этой комнате стояли кресла, кушетки, диваны и диванчики, названия которых я не могу тебе перечислить, потому что впервые их видел. В полном восторге я попробовал посидеть на каждом из них, и только теперь, столько лет спустя, подумал, какой грязный след я на них оставил.
Да, а как же дверь? Ведь Сайлас ждет меня за нею.
Легко сказать — открыть заднюю дверь дома, ведь он мне не сказал, где она и как ее найти. Он и сам не знал дом изнутри, а дверь оказалась на лестничном пролете, ниже кухни, и чтобы попасть в кухню, надо было спуститься по длинной лестнице с другого коридора.
Но когда я наконец нашел дверь, моя работа на этом не закончилась. Мне было всего шесть лет, и я не был слесарем, а передо мною было немало цепочек и засовов, на которые, только чтобы разобраться, у меня ушло не менее пяти минут без чьих-либо инструкций, кроме брани Сайласа за дверью. Наконец я снял последнюю цепочку.
Дверь распахнулась, и ее ручка ударила меня прямо в лоб. На какой-то момент я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, Сайлас потрепал меня по голове, потянул за уши и спросил, не хочу ли я, чтобы его сослали в Америку? Я сказал, что не хочу этого и что я делал все, что мог и как мог, и еще что я чуть не умер в этом дымоходе. Я был так расстроен и обижен, что он подобрел и даже дал мне свой носовой платок утереть слезы. Затем он зажег маленькую свечу, которую прятал в кармане, и велел мне следовать за ним, чтобы поучиться тому, за что потом благодарить его буду.
