Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Саквояж был пуст. Ну, если не считать бутылочки о-де-колона, маникюрных ножниц и пилки для ногтей, аккуратно покоящихся в кожаных кармашках.
Херувимов с силой захлопнул саквояж и впился испепеляющим взором в Родионова:
— А где?…
— Что где? — насмешливо спросил наглый вор. — А, вы, верно, спрашиваете про мои галстуки? — Он дружелюбно и широко улыбнулся. — Знаете, я не очень люблю их носить… Как-то, простите, некомфортно себя в них чувствую. Хотя, надо признать, галстук для людей образованных и просвещенных есть вещь необходимая и обязательная. Но я, — Родионов развел в стороны руки, — люблю, чтобы мою шею ничего не стесняло…
«Удавку бы тебе на шею, чтобы так стеснила, абы вывалился язык», — подумал зло Херувимов, но, конечно, вслух не произнес. Настроение его упало — хуже не придумать. А ведь удача была так близко!
Удача… Херувимов ждал ее, надеялся на нее. И вот — все полетело в тартарары. Не будет триумфального доклада обер-полицмейстеру, после которого старик произнес бы долгожданные фразы: «А не засиделись ли вы, голубчик, в исправляющих обязанности? Пора, пора становиться вам полноценным полицмейстером. Сегодня же буду ходатайствовать перед генерал-губернатором об утверждении вас в сей должности. Вы ее более чем заслужили…»
Не будет и хвалебной статьи в «Губернских ведомостях», где ушлые газетчики картинно распишут его спасителем национальной реликвии.
Не будет завистливых поздравлений сослуживцев-приставов, на кои он станет снисходительно отвечать заранее приготовленной фразой:
— Ну что вы, господа, мне просто повезло несколько больше, чем вам.
Херувимов сник, плечи опустились. Он, словно обгоревшая свеча, оплыл и потерял первоначальные формы.
— Не смею вас больше задерживать, — глядя мимо Родионова, с трудом выдавил он из себя.
— И это все? — изобразил на своем лице крайнее удивление проклятый вор.
— А что вы еще хотите? — убито произнес Херувимов.
— Ну, хотя бы извиниться за причиненные нам неудобства, — заметил ему Родионов.
— Прошу прощения за причиненные вам с супругой неудобства, — деревянно выдавил надворный советник.
— Ну что вы, не стоит извинений, — благосклонно улыбнулся Родионов, не скрывая явной насмешки в голосе. — Мы понимаем, что у вас просто такая служба. Верно, дорогая?
— Конечно, — доброжелательно произнесла его не менее наглая супруга, — мы и не думали на вас сердиться.
— Благодарю вас, — из последних сил постарался быть вежливым Херувимов. — Вы можете быть свободны. И, пожалуйста, отпустите, — он обернулся к своим помощникам и кивнул в сторону Мамая, — этого… господина.
Уши надворного советника были красными, как спелые помидоры, а щеки просто горели огнем. Конфуз был совершенно неописуемым…
Старший следователь Казанской Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем товарищ Херувимов поежился и почувствовал, как его щеки начинают гореть. Он потер их ладонями, однако они продолжали наливаться алым, а память настойчиво прокручивала картинки прошлого, как аппарат синематографического театра…
А потом был разнос у обер-полицмейстера, от коего Херувимов вышел с видом покойника, которого вдруг заставили почему-то добираться до места последнего пристанища своим ходом. Несмотря на то что день стоял солнечный и для августа месяца весьма жаркий, Херувимова бил озноб, а небо вместо голубого и веселого казалось серым и унылым.
А потом исправляющий обязанности московского полицмейстера пристав Тверской части надворный советник Херувимов, так и не ставший уже никогда коллежским советником, был принужден написать прошение об отставке, и в номере восьмом «Вестника полиции» за 24 февраля 1910 года появился следующий приказ по полиции:
Ввиду удовлетворения прошения об отставке исправляющего должность втораго полицмейстера города Москвы пристава Тверской части надворнаго советника господина Херувимова и причисления его к Министерству внутренних дел НАЗНАЧИТЬ исправляющим до лжность втораго полицмейстера города Москвы бы вшего полицмейстера города Нижнего Новгорода коллежского советника господина барона А. А. Траубе, а исправляющим должность пристава Тверской части города Москвы бывшего нижегородскаго же пристава господина титулярного советника С. Н. Балабанова.
Старший следователь Казанской Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем товарищ Херувимов оторвался от окна и усмехнулся. Все его жизненные неудачи, лишения и метаморфозы начались с этого Родионова. И теперь судьба подкинула ему случай поквитаться с ним сполна. Пусть не лично, а через его жену, если арестованной является именно она. Впрочем, он почти не сомневался, что так оно и обстояло в действительности. Иначе не могло и быть. Ведь есть же в жизни хоть какая-то справедливость!
Херувимов подошел к столу, взял с него колокольчик и дважды тренькнул в него. Дверь через несколько мгновений приоткрылась, и в комнату просунулась кудлатая голова красноармейца-латыша с заспанными глазами.
— Слушаю фас, тофарищ старший слетофатель.
— Елизавета Петровна Родионова, — бросил старший следователь Губернской Чрезвычайной комиссии. — Арестованную, принятую ночью от начальника милиции Савинского. Привести ко мне. Живо!
Глава 14. СГРУЖАЕМ ЗОЛОТО!
— Мама родная, — тихо произнес адъюнкт-химик и первым шагнул в блиндированное хранилище. — Пресвятая дева Мария Богородица, спаси мя и сохрани…
— Да-а, — восторженно протянул электрический мастер, и у него изо рта выпала на пол горящая папироса.
Мамай часто-часто моргал, Яким беспрестанно глотал слюну, а Серега не мог унять дрожь в коленках — это Серега-то, который не единожды попадал в такие передряги, из коих мало кто смог бы выйти живым. А он ничего, выкарабкивался. Одна из сторон его души припечаталась к полу и продолжала лежать недвижимо, истекая кровью, отдаваясь дьяволу, без какой бы то ни было возможности подняться.
— Поглядели? — нетерпеливо спросил Савелий, поглядывая на часы, большая стрелка которых приближалась к четырем. — Теперь за работу.
— Что берем в первую очередь, Савелий Николаевич? — весело спросил несостоявшийся профессор.
— Сначала мешки с монетами, — приказал Родионов. — Потом полосы и ящики со слитками.
Он обернулся к Якиму:
— Во дворе банка стоит локомотив с вагонами. Сходи, проверь, все ли ладно.
* * *
Сторож, коему надлежало охранять поезд, благополучно спал, как говорится, без задних ног. Да и чего, собственно, охранять этот паровоз с вагонами? Кому придет в голову его угонять? Да и куда, ежели железнодорожная ветка не закончена и никуда не ведет?
Поэтому, отставив в сторону старенькую берданку, пожилой уже человек, раскинув в стороны руки, лежал на кушетке в сторожке на спине и видел уже второй сон. Первый был про его соседа-полицианта, коему в девятьсот двенадцатом оторвало бомбой обе ноги. Он вместе с двумя еще такими служилыми верхами сопровождал вице-губернатора в его загородный дом на Сибирском тракте, и возле железнодорожного переезда с ними поравнялась легковая бричка с единственным седоком в поддевке и новом картузе. И нет чтобы полицианту обратить внимание на этого седока! Так ведь в этот самый момент, как его бричка поравнялась с каретой вице-губернатора, их превосходительство о чем-то спросил сопровождающего его полицейского. Тот не расслышал, подъехал ближе, и в этот-то момент малый в поддевке и картузе бросил завернутую в тряпицу бомбу. Рвануло, как опосля рассказывали сторожу, словно все силы ада вырвались наружу. Дым столбом, карета — в щепки, у вице-губернатора пять мелких ранений и вырванная осколком бомбы щека. Его возница был контужен и отлетел от кареты метров на пять-шесть, а у соседа-полицианта обеих ног как не бывало. Лошадь под ним, конечно же, убило, осколками порвав брюхо, да так сильно, что все кишки бедного животного вывалились наружу.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
