рука в руке мы вновь с тобой побродим
Вот что с ним дальше будет, так это действительно вопрос. На который он не ответил. Нет, серьезно. Как будто что-то самое главное крутится и крутится в голове и никак не материализуется; может, он сам ему и не позволяет. Подбородок подперт большим пальцем. Нижняя челюсть отвисла чего-то, вот он и ткнул в нее пальцем, возвращая на место, так что даже зубы лязгнули; кожа под подбородком свисает мясистой складкой. Камин согревает лицо. Он меняет позу. Опять спина разболелась; интересно было бы взглянуть на свое тело. Одна мысль таки продирается в голову, нравится она ему или нет, мысль об Элен, если она не вернется, ему кранты. Вот так. Полный, на хер, пензец. Точно. Все пошло прахом, каким бы оно там ни было, все прахом. Для начала придется уматывать из квартиры. Она ж на Элен записана. Побираться придется, вот ведь херня-то, разве что безглазым чего-нибудь там положено, может, их пристраивают в какой-нибудь особый дом для незрячих. Дадут тебе где-нибудь комнатку. В специальном здании. Ну, скажем, в приюте для слепых. Если такой существует. Никто же не сказал, что не существует. Он, конечно, не какой-то там, на хер, особенный, нет, друг, я к тому, что он на какую-то там особую роскошь не претендует. Но должно же быть какое-то место, центральное агентство, которое дает всем этим слепошарым долбарям хлебаное прибежище, друг, понимаешь, ведь если подумать, так этих мудаков с палочками полна страна. Значит, должно быть какое-то место.
потому как при теперешних его делах
при теперешних делах ему кранты. Кабы еще это было совместное владение, тогда да. Так ведь нет. Квартира только на ее имя. У него только и есть, что хлебаное пособие. Да тут еще шпики шныряют повсюду, ублюдки, вынюхивают где ты есть. А соваться в УСО с новым заявлением это рискованно, друг, охеренно рискованно, рискованное дело. От них тебе лучше держаться подальше – если ты можешь себе это позволить; все горе в том, что Сэмми не может, выбора-то у него и нет.
А, на хер, действовать надо, надо действовать, ну так он и собирается действовать, просто ему необходимо какое-то время, чтобы начать; и не потому, что он такой уж ленивый, он не ленивый, он просто должен все обдумать; а уж обдумав, он будет действовать так же быстро, как любой другой мудак; фактически иногда он действует слишком быстро, так что это ему же, на хер, боком выходит; так-то он в нынешнее положение и попал. Типично, просто обалденно типично. Чего ж удивляться, что он не любит спешить, друг, сам видишь, он если поспешит, так и влипает, на хер.
Запутывает все, в жопу, и остается с носом, с носом, на хер.
Плюс он того и гляди рехнется от этого радио.
Сэмми выключает приемник. Находит кассету. Но не ставит ее. Поднялся, поводил взад-вперед плечами. Зарядку надо делать, вот что. Он приоткрывает окно. Ветер. Воздух – хорошо. По временам кажется, будто морем тянет, может, оно и не так, но кто его знает, от Глазго до моря рукой подать.
Кабы не долбаные ноги, друг, ну просто ноют и ноют, на хер. Вот это и значит быть слепым: с тобой столько всего происходит, что не остается времени подумать о чем-то еще. Он бы хлебнул сейчас пивка, и деньги на такси до «Глэнсиз» у него есть, а он все равно дома сидит. Не может он встречаться с людьми, пока что не может. Плюс придется объяснять что да как. Слишком все это хлопотно, слишком. Он думал, что, может, выяснит чего-нибудь насчет субботы, однако ну ее в жопу, какая разница, никакой, на хер, разницы нет, был он там или не был.
И потом, все эти мудаки будут глазеть на тебя, покачивать головами. И прочая долбаная мутотень. На хер тебе это надо, друг.
А вот Элен.
Опять какое-то жутко тошнотворное чувство под ложечкой, он крепко сжимает веки, друг-друг-друг, о исусе, прижимает ладони к глазам. Что-то не так, друг, что-то совсем ни к черту, что-то такое наполняет его, он чувствует, и никак не может от этого избавиться, оно здесь, на хер, прямо в нем, и словно душит его изнутри, заполняя гребаную голову. Хуже, чем он думал, определенно хуже, чем думал. Дела, друг, офигенно худые, друг, худые дела
Он с ногами забирается на кушетку, ложится, прижавшись щекой к руке, стараясь устроиться поудобнее.
Похоже, совсем ты от всего этого охренел. От всего. Когда эта дверь, мать ее, хлопает за твоей спиной. Я о времени, когда ты входишь в квартиру, потому как, когда ты выходишь, ты и не знаешь, на хер, хлопает она, не хлопает, не замечаешь же ни хрена, думая только о том, что ждет тебя впереди. Но когда он выходил во второй раз, то чувствовал такую, мать ее, усталость, что даже до конца пути не добрался. Усталый был, на хер, друг, выжатый, до того выжатый, что и знать ничего не хотел, точно тебе говорю, до того замудохался, исусе, что сунулся в первый же паб и сидел там, похоже, пока не нарезался вдрызг, но это все потому, что он был просто разбит, совершенно разбит, ему было на все насрать, – даже если бы фараоны пришли, схомутали его и сказали, что, дескать, ошибочка вышла, пошли назад.
Исусе, это тебя удивляет только потому, что нисколько и не удивляет. Понимаешь, о чем я? И вызывает улыбку.
Мы с тобою прожили так долго
но ты впервой не застлала кровать
И мы оба молчим так неловко
ведь нам нечего больше сказать
Мать-размать.
Ноги хорошо бы отпарить. Эти дурацкие кроссовки слишком малы. Пальцам тесно, да еще такое чувство, будто в один всадили кривой гвоздь – почем знать, может, из него и кровь идет. Вот эти дурацкие мелочи всегда его доставали – ногти стричь на ногах и все такое. А попробовать все-таки надо. Что еще остается?
Помыться бы надо, на хер. Ванну принять, настоящую, полежать, отмокнуть. От этого тебе никакого вреда не будет, ни хрена, это уж точно.
Господи-боже, вообще-то, что уж такого дурного в том, чтобы пивка пойти попить, друг, все-таки пятница, вечер, знаю, о чем говорю, имеешь полное право. Уж чего-чего, а это ты заслужил, долбаную кружку пива вечером в пятницу.
А, слишком поздно. Собирался, так надо было раньше идти.
Он поднимается, запихивает в гриль жестянку с супом, сует под решетку два ломтя хлеба. Музыка играет. Ладно: есть вещи, над которыми ты властен, а есть, над которыми нет; вот и все, о чем думает Сэмми. Например, ты не можешь ничего записать. Ну то есть записать-то можешь, но прочитать записанное тебе ни хера не удастся; значит, придется полагаться на память.
Но только по какой-то сраной случайности, друг, память у него, как рехнутое решето. Ну, стало быть, тренируй ее. К этому все и сводится, к пробам и ошибкам. Есть куча всякой всячины, требующей внимания. Та же палка, ее надо покрасить, это, друг, долбаный прихреноритет. Где-то в шкафу, который в прихожей, точно стоит старая двухсполовинолитровая жестянка с белым лаком. Только нужно найти какого-нибудь ублюдка, чтоб тот пришел и, на хер, отыскал ее, потому что там долбаных банок навалом, а отличить одну от другой ты не способен.
Он вставляет другую кассету, ждет. Щелчок. Хотя нет, эту он слушать не будет. Элен была неравнодушна к романтическим любовным песням. Она, правда, говорила, что это никакие не романтические любовные песни, но именно такими они и были. Ну вот, пожалуйста, исусе-христе, он должен сосредоточиться, охеренно сосредоточиться. Во всем разобраться, расставить все по порядку. Он вытягивает лоточек гриля, ощупывает хлеб, почти готов. Через пару минут и суп согреется. Скорее всего, она отправилась повидать свою малышню. Или, может, завалилась к этой ее подружке из бара. Сэмми и забыл о ней, о тетке, с которой дружила Элен. Возможно, она решила пожить у нее пару дней, потому как от него ее уже, на хер, тошнило, друг, да и кто бы стал ее за это винить, ты бы не стал, она права, друг, кругом права. Эх, жизнь человеческая. Что люди знают? ни хрена они не знают. Если не меньше. Вообще-то занятно было встретиться с Чарли. Нет, правда, занятно – в забегаловке около Глазго-Кросс, он как раз возвращался с одной встречи. Хороший малый, Чарли, все такой же шумный. Приятно обнаружить, что он малость повеселел. Одно время ты и говорить-то с мудаком не хотел. Просто перемена тактики, только и всего. Некоторые люди все время пребывают в движении, друг, все время идут вперед. А разным там мудакам это не нравится, они все ждут, когда ты, на хер, дойдешь до ручки. И если ты не доходишь, понимаешь, если идешь и сражаешься, тогда, друг, им кажется, что их обмудохали. Пора бы тебе начать отыскивать во всем хорошую сторону. Ну то есть во всем: не покорно смиряться с вещами, а считать их приглашением к действию.
