Книга Роковой оберег Марины Цветаевой - Мария Спасская

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45

— Так славно заживем, — мечтала Марьяна. — Будем вечерами играть на террасе в покер и пить зеленый чай. Скоро Новый год, и я хочу, чтобы этот семейный праздник мы провели вместе с ней!

Приехавшая на праздники Клавдия была в изрядном подпитии. Она расхаживала среди гостей и криво усмехалась, глядя на наши семейные фотографии, развешанные по стенам гостиной. Также вызывали ухмылку Клавдии зачитанные и потрепанные французские книги, которые мама держала на полке у камина, чтобы всегда были под рукой. Когда же Марьяна принялась одаривать гостей подарками и преподнесла бывшей супруге Андрея связанные своими руками носки для долгих зимних вечеров за покером, та расхохоталась ей в лицо, швырнув неказистый подарок в камин и при этом обозвав дарительницу жадной сволочью. Марьяна неделю негодовала, посылая в адрес Клавдии столь изощренные ругательства, что даже привыкший ко всему Андрей взмолился оставить несчастную в покое. После этого имя Клавдии в нашем доме не упоминалось, а сама она никогда не переступала его порог. И вдруг — такая новость!

* * *

— Выпей со мной, Жень, — неожиданно попросил Шах, плеская спиртное в бокал. Сам он, за неимением второго бокала, глотнул из бутылки и виновато посмотрел на меня.

— Может, просветишь, как в нашем доме в ночь убийства оказалась Клавдия? — задала я резонный вопрос, выполняя просьбу сводного брата. — Надеюсь, ты в курсе, что в руке покойной нашли помпон от ее дубленки?

Василий сделал еще один глоток и срывающимся голосом начал:

— Мать позвонила сразу же после трансляции по первому каналу открытия выставки француза. В каком то кабаке сидела и случайно увидела. Она была здорово пьяна и кричала, что сейчас приедет и вырвет этой твари Марьяне все волосы. Ее, дескать, отец выгнал из дома за пустяки, а Марьяна родила ублюдка от лягушатника и живет поживает в тепле и уюте.

Честно говоря, я решил, что мать блефует, и думать забыл про этот ее звонок, но в половине второго ночи с ее телефона позвонил какой то мужик и сказал, что привез мать по адресу и ждет, когда ему заплатят. Сама она спит и расплатиться не может. Я и сам был здорово пьян, ты же помнишь. Приперся к тебе как дурак. Наговорил черт те чего. Не держи на меня зла, Жень. Прости, ладно?

Шах взял меня за руку и погладил пальцем ладонь. Смутившись, я выдернула руку, пробормотав:

— Ладно, забудь. Рассказывай, что было дальше.

Василий усмехнулся и, сделав очередной глоток, тяжело вздохнул:

— Я выбрался из твоей прихожей и поехал домой. Шофер помог вытащить мать из машины, и я еще удивился, что на ней вполне приличная сиреневая дубленка. Я отвел ее во флигель, раздел, уложил, а сам сел в машину, чтобы ехать к тебе, и заснул. Утром матери уже не было. Когда я узнал про убийство, я сразу понял, чьих рук это дело. Жалко ее, все таки мать.

— Зачем ты сел в машину? Для чего собирался ехать ко мне? — осторожно спросила я, наливая в бокал новую порцию коньяку и рассматривая фотографию, стоящую на полке между самодельными макетами «Харлея Дэвидсона» и «Бугатти». На снимке голубело море, зеленели пальмы и мы с Василием, несчастные, замерли с каменными лицами каждый на своем серфинге, держась за парус, а Марьяна и Андрей стояли, обнявшись, по колено в воде, и хохотали как ненормальные. Снимок был сделан в тот год, когда они поженились, и в целях укрепления дружбы между детьми всей семьей отправились на лето в Египет. Они изобретали для нас разные забавы, от которых наши и без того взвинченные нервы окончательно расстроились, и мы с Василием, не сговариваясь, пришли к выводу, что терпеть друг друга не можем. Во всяком случае, я всегда так думала. Заметив мой пристальный интерес к полке, Шах странно дернул подбородком и проговорил:

— Всегда хотел иметь дружную семью, да видно, не судьба. Знаешь, Жень, отец — сильный человек, хороший мужик, а вот с бабами ему не везет. Моя мать ноги об него вытирала, твоя унижала, как могла. Как то после очередной истерики Марьяны я подошел к нему. Бать, говорю, будь мужиком, выгони ее к черту, а отец посмотрел на меня долгим тоскливым взглядом и отвечает: «Не могу. Когда ее вижу, такая нежность накатывает, что хочется взять на руки, посадить на колени, прижать к себе и баюкать как маленькую». — Шах замолчал и после долгой паузы чуть слышно прошептал: — Так и я.

— Что ты? — непослушными губами выдохнула я.

— Хочу посадить тебя на колени и баюкать.

Василий придвинулся ко мне вплотную, так, что я чувствовала его горячее, пахнущее коньяком дыхание на своих щеках, и бережно взял мое лицо в свои ладони. Его глаза смотрели в мои, и губы неумолимо приближались к моему лбу. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы поцелуй, если уж ему суждено случиться, носил менее братский характер, но Василий приложился ко мне, как к иконе, чмокнув в самую середину лба, и отодвинулся на место.

— Ты чистая маленькая девочка, — заявил он, заметив в моих глазах плохо скрываемое разочарование. — Прости, я не могу.

Мне хотелось затопать ногами и закричать, что еще недавно он ломился ко мне в дверь и выкрикивал, что порочнее меня нет во всем Лесном городке, а теперь он, вместо того чтобы по человечески дать волю своим чувствам, раз уж ему так хочется, собирается на меня молиться. Я поймала себя на мысли, что мне очень нужно, чтобы Василий меня поцеловал по настоящему, так, чтобы остановилось дыхание и ухнуло вниз сердце, но сводный брат, точно угадав мое настроение, в очередной раз посмеялся надо мной, как делал все эти годы, считая маленькой и глупой.

В дверь раздался условный стук, и на пороге появился Алик. Он выглядел встревоженным и мрачным.

— Шах, там из полиции пришли, — доложил он. И, чуть помедлив, добавил: — С обыском. Начали с мастерских, сказали, что оттуда пойдут на склад и не уйдут, пока не осмотрят все до последней каморки.

Мы с Василием переглянулись, и брат проговорил с нарочитой веселостью:

— Жень, ты когда нибудь видела настоящий обыск? Пойдем, приобщимся к работе следственных органов.

Я поднялась с дивана и двинулась следом за парнями. И снова был длинный извилистый коридор, снимки старинных машин на стенах, пока впереди не показалась мастерская, через распахнутую настежь дверь которой доносился стук и грохот. Мы вошли в помещение в самый разгар обыска. Повсюду валялись вытряхнутые из пластмассовых ящиков инструменты и детали машин, сами же пластиковые контейнеры рядком были выстроены вдоль стены. Трое оперативников снимали с металлических стеллажей и переворачивали на пол контейнер за контейнером, сосредоточенно осматривая их содержимое, после чего дополняли пустой тарой шеренгу у стены. Старший следователь Чавчавадзе ходил между разбросанными на полу инструментами и методично осматривал кучу за кучей, вороша железяки ногой. При виде меня он сделал многозначительное лицо, всем своим видом давая понять, что не сомневался, что мы еще сегодня увидимся. Вдруг внимание его привлек бачок из красного пластика с плотно подогнанной крышкой, слегка приподнятой с одного бока. Белый подтек выделялся на красной посудине, расплываясь пятном под дном бачка и образуя на бетонном полу белую лужу.

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45