— Уже уходишь? — спросил он.
Пенни кивнула и прошлась еще немного, но внезапно обернулась и сделала кувырок на месте. Приземлилась она неудачно — пришлось отступить на пару шагов вбок, но мальчишка восторженно засвистел.
— Научишь меня?
— В следующий раз, когда увидишь «корвет» под деревом.
И уже шагая домой по траве, Пенни услышала, как он сказал:
— Скорей бы.
Пенни закончила сборку модели прямо перед приходом матери. Окончание работы всегда радовало ее, а после прогулки на свежем воздухе и беседы с соседским мальчишкой щеки Пенни порозовели. Мать по-своему истолковала сияющий вид дочери, поздравив себя с тем, что наконец-то Пенни оценила преимущества чирлидерства.
— Тебе понравилось? — спросила она.
— Понравилось, — кивнула Пенни. — Я и сама не ожидала.
Мать притянула ее к себе.
— Я знала, знала, что тебе будет весело! Когда вы собираетесь погулять в следующий раз?
— Через неделю.
Воодушевление Пенни сошло на нет. Ее мучил стыд. Пенни хотелось разделить радость с матерью, но даже в воображении она не могла представить, чем могла бы заняться вместе с остальными чирлидершами. Тогда Пенни стала думать о соседском мальчишке, его странном лице, на которое она глядела и не могла наглядеться.
Мать посмотрела на часы и сказала:
— Пойду посплю. Тяжелая выдалась ночка. Один парень засунул руку в мусоросборник. Такие раны никогда не бывают чистыми, вечно приходится возиться с рваными краями.
Когда мать вышла, Пенни забралась под одеяло и притворялась спящей, пока и вправду не уснула.
Проснувшись утром, Пенни натянула куртку поверх пижамы, просунула ноги в тапочки и, стараясь не разбудить мать, спустилась вниз, сжимая в руке «корвет».
Постояла под деревом, теребя пальцами кору и оглядываясь. Затем отгребла листья и поставила «корвет» на землю, чтобы хромированная решетка смотрела прямо на дверь дома напротив.
В спальне она подтащила кресло к окну, и, вынув из сумки учебник английского, открыла его так, чтобы верхний край не мешал видеть «корвет». Скоро руки устали держать учебник на весу. Тогда Пенни начала кружить по комнате, после каждого круга останавливаясь у окна. Наконец, не выдержав, переоделась в джинсы и свитер, черкнула матери записку: «Ушла погулять. Целую, Пенни» и зашагала к складу. Над горизонтом вставало солнце.
Соседский мальчишка появился спустя пятнадцать минут, нечесаный и босой. Обеими руками он, словно подарок, прижимал к себе «корвет». Поставив машинку на землю, он привалился плечом к стене рядом с Пенни.
— А ты быстро, — сказала она.
— Бабушка не отпускала, пока я не позавтракал.
— А родители?
Мальчишка сполз по стене и уселся на корточки. Пенни присела рядом. Ей хотелось положить голову ему на плечо, но она не решалась.
— Понятия не имею, где они, — ответил он, пожав плечами. — Где-то.
— Как это?
— Мама работает в Алабаме, отца я никогда не видел.
— А мой отец остался в Кингстоне, где мы жили раньше, — сказала Пенни, хотя, кажется, он не слушал.
Несколько минут молчание нарушалось только скрипом подошв о гравий, затем он спросил:
— Ты скучаешь по нему?
— Нет, — ответила Пенни, на мгновение поразившись своему ответу. Затем, осознав, что так оно и есть, повторила увереннее:
— Нет, совсем не скучаю.
— И я не скучаю. Подумаешь, очень надо.
Некоторое время они молчали, затем соседский мальчишка вытащил зажигалку и начал щелкать ею. Пенни наблюдала, как спокойно, почти устало он смотрит на пламя. Пенни пыталась найти тему для разговора. Ей никогда не удавалось проникнуть в мысли собеседника, понять, чего от нее ждут, и Пенни просто покусывала губы, надеясь, что в голову само собой придет что-нибудь гениальное. Ей хотелось, чтобы у нее тоже была зажигалка, хотелось чем-то занять руки, поэтому Пенни подняла с земли машинку и прижала к себе.
— Мои соседи Бейкеры… — начала она.
— Они меня не любят, — перебил он, не переставая щелкать.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и все.
— Они сказали, что ты зачем-то прыгал с крыши.
— Прыгал.
— Зачем?
— Хотел кое-что проверить. Не вышло. Правда, я и не сильно надеялся. Когда-нибудь попробую еще раз, хотя я остыл к полетам. Не хватает нужных материалов. Мне многого не хватает.
— Ты собираешься прыгнуть еще раз?
— Собираюсь. Вдруг получится?
Пенни кивнула, и мальчишка долго смотрел на нее искоса, затем насупился и опустил глаза.
— Считаешь меня придурком?
— Нет, не считаю. Ты не глупей остальных.
Тыльной стороной ладони Пенни коснулась мальчишеской щеки. Теплая. Она не смотрела на него, но знала, что ему хочется ее поцеловать. Затем Пенни почувствовала на щеке его губы. Она молчала, и тогда он поцеловал ее еще раз. Она открыла глаза, и его лицо было так близко, словно они сражались за последний глоток воздуха. Пенни притянула его за рубашку, их губы встретились. На вкус его губы были как хлопья с сахаром, нежные и мягкие. Пенни почувствовала во рту его язык. Ощущение ей не понравилось, напомнило кабинет стоматолога. Она сжала губы, и он тут же убрал язык. Он просто ждал, пока она сама его поцелует, и она целовала его снова и снова, чтобы потом, в одиночестве, было о чем вспоминать.
В понедельник в кафе только и говорили, что о прошлой игре. Дженни Принс без конца показывала, как они сделали болельщиц Гленклиффа, и всякий раз, когда она разворачивалась и вопила: «А ну заткнись, сука!», остальные чирлидерши покатывались от хохота.
Пенни жевала бутерброд и думала о болельщице, которой заехала бутылкой по голове. Она понимала, что этой темы не избежать, и надеялась только, что ее не заставят пересказывать историю в ролях.
Группа футболистов с подносами остановилась поболтать с чирлидершами. Спенсер Айви, отбивший финальный бросок, задрал рубашку, демонстрируя громадный багровый синяк от подмышки до пояса.
— Говорят, кое-кому от тебя крепко досталось, — обратился он к Пенни.
Дженни Принс крутнулась на пятке и замахнулась, изображая, как Пенни расправилась с соперницей.
— С таким замахом придется взять ее в команду запасным куотербеком, — сказал Спенсер, и ребята отошли к своему столику.
После их ухода все чирлидерши уставились на Пенни.
Пенни уже доела свой бутерброд. Чтобы избежать разговора, ей пришлось схватить что-то с подноса соседки.
— Как он тебе? — спросила одна из чирлидерш.
