Ударив по тормозам, я подъехал к обочине и остановился. Почему я остался жив? Он, наверное, выпалил холостым. Почему? Почему я не запаниковал и не разбился? Везение. Или благословение. Почему он в меня стрелял? Потому что. Жизнь не дает ни объяснений, ни оправданий. Их выдумываем мы.
Мысль о Лили тоже вернулась, и едва мое сознание оставило чувство смертельного страха, как его заполнила беспредельная любовь к ней. Наперекор всему — любовь. Миг — смерть, следующий миг — Лили Аарон. Я выжил и, возвратившись к жизни, прежде всего, подумал о ней. Было ясно, что она — единственное, что важно для меня в жизни. Слева с ревом и рокотом проносились машины, вечер багрянцем заливал небо. Я вернусь к ней. Я обязан как-то пронести нашу любовь и совместную жизнь сквозь стену — целый мир — огня, что окружил нас.
Я позвонил в дверь, но никто не открыл. Немного подождав, я достал ключи. Было три часа дня. Линкольн, наверно, еще в школе, Лили — в ресторане. Я бросил сумку на пол и принюхался к знакомому букету домашних запахов — ароматических свечей, собаки, сигаретного дыма, одеколона Лили «Grey Flannel». Я медленно шел по дому, и он вдруг показался мне теперь чем-то вроде музея — музея нашей жизни, прежней жизни. Все прежнее, и все другое. Вот здесь мы вместе играли в слова, тут я пролил на ковер соус чили. На столе валялся Линкольнов журнал комиксов. Я взял его и бегло пролистал.
Линкольн. Теперь он оказался центром нового мира, и противоречие, если можно так выразиться, состояло в том, что он был замечательным мальчишкой. Умный и восприимчивый, он часто проявлял такое чувство юмора и проницательность, что жизнь с ним была сущим удовольствием. Кто знает, что дается нам от рождения, а что прививается воспитанием и обучением. Пожив с Ааронами и понаблюдав, как они общаются, я уверился, что Лили — великолепная мать и оказала на мальчика самое хорошее влияние. Вот почему мне было так трудно: она была для него настоящей матерью…
Кобб лежал на своей большой подстилке. Увидев меня, он пару раз стукнул длинным хвостом по полу. Я помахал в знак приветствия, и ему этого вполне хватило. Он удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза.
От нечего делать я открыл холодильник. Среди бутылок и пакетов стояла белая глиняная фигурка, смутно напоминающая одного из персонажей моей «Скрепки». Почему она оказалась в холодильнике — тайна, но, когда живешь с десятилетним ребенком, с подобными загадками сталкиваешься часто. Бережно сняв фигурку с металлической полки, я медленно вертел ее в руках. Десять лет ее автору или девять, как сказали Майеры? Я невольно возвращался в мыслях к печальной и нервной паре, к их дому и изломанной жизни. Как потрясены бы они были, если бы им показали эту фигурку и сказали, кто ее слепил. Как обрадовались бы, узнав, что ее сделал их сын, живой, здоровый и счастливый. Словно вдохнули бы воздух полной грудью вместо скудных глотков.
— Макс! Ты приехал!
Задумавшись, я не слышал, как хлопнула дверь. Оборачиваясь, я почувствовал, что сзади меня обхватили и крепко обняли детские руки.
— Макс, где ты был? Я так по тебе скучал! Ты видел мою статуэтку «Скрепка»? Я ее для тебя сделал! Узнаешь, кто это? Нравится?
Я обнял его и крепко-накрепко зажмурился. Так я на миг отгородился от внешнего мира. А еще я заплакал, как только понял, что пришел Линкольн. Я ничего не мог с собой поделать.
— Очень нравится, Линк. Самый лучший подарок к возвращению. Я, правда, счастлив, что опять дома.
— Я тоже! Пока тебя не было, мы ничего не могли делать. Зато мы много говорили о тебе.
— Правда? Здорово.
Линкольн отодвинулся и поглядел на меня:
— Ты плачешь?
— Ага, потому что страшно рад тебя видеть. Он снова обхватил меня и обнял еще крепче:
— Теперь ты останешься с нами, правда?
Я кивнул, прижимая его к себе, медленно раскачиваясь вместе с ним:
— Да. Теперь я дома.
— Макс, мне надо очень много тебе рассказать. Помнишь того парня, Кеннета Спилке, я тебе о нем говорил? Ну, который еще кинул в меня мелом?
Сквозь туман, которым окутали меня смена часовых поясов, любовь и тревога из-за предстоящей встречи с его матерью, я слушал, как Линкольн разворачивал передо мной ковер своей жизни после моего отъезда. Столько всего произошло! Битва на спортплощадке с Кеннетом Спилке из-за девочки, телефонный разговор с той же девочкой о мальчишках, которых они оба терпеть не могут, контрольная в школе по пищеварительной системе, два невкусных обеда подряд, которые приготовила Лили, хотя он специально ей сказал, что не хочет брокколи… Было здорово слышать, как он болтает. Я внимательно слушал его и наблюдал. Если бы вся жизнь состояла из таких минут, заполненных новостями пятого класса и предположениями о том, когда вернется мама! По иронии судьбы, в другой раз я слушал бы эти речи вполуха, дожидаясь звука открывающейся двери. Теперь же он, единственное нормальное существо в моей жизни, всецело завладел моим вниманием.
— А что с твоей мамой?
— Я же сказал, она приготовила два отвратных обеда…
— Да нет, я имею в виду — что еще? Чем она занимается?
Мальчик пожал плечами и облизнул губы:
— Работает, наверно.
Я бы удовлетворился ответом, если бы случайно не поднял глаза и не увидел выражения его лица. Линкольн не умел скрытничать. Он был слишком откровенным и дружелюбным и хотел, чтобы вы знали, что происходит в его жизни.
— В чем дело, Л инк? В чем дело?
Он глянул на меня, не выдержал и отвел глаза. Я нахмурился:
— Что случилось?
— Я не знал, вернешься ли ты.
— Что?! Что ты хочешь сказать?
— Не знаю. Я думал, может, ты уехал от нас насовсем. — Его голос зазвучал громче. — То есть, почему ты должен оставаться? Может быть, мы больше тебе не нравимся или еще что…
— Линкольн, почему ты так говоришь? Откуда тебе в голову…
— Не знаю. Просто было как-то странно, когда ты так уехал. Вжик — и тебя нет. Почем мне знать?
— Потому что я никогда не обошелся бы так с тобой. Никогда бы просто так не взял и не ушел. Я твой друг. А друзья так не поступают.
Я похлопал по коленям, предлагая ему забраться. Мы еще немного поговорили, но я едва мог следить за тем, что он говорил, — так быстро мысли у меня в голове сменяли одна другую.
— Макс!
— Да?
— Ты мне что-нибудь привез из Нью-Йорка?
— Еще бы! Конечно. Как я мог забыть? Пошли. — Я открыл чемодан и достал футболку и баскетбольные кроссовки, которые купил ему в Нью-Джерси.
— Макс, ты что! Это мне, правда? Как здорово! Спасибо!
Как легко завоевать детское сердце подарками. Он уже давно хотел получить модную футболку и кроссовки, но Лили отказывалась их покупать, поскольку они стоили возмутительно дорого.
