— Посмотрим.
Граф глянул на карманные часы.
— Так спустимся вниз и купим билеты.
— Я бы не выставляла эти часы напоказ, — укоризненно промолвила она, то ли поддразнивая его, то ли ругая.
Джулиан лишь надменно выгнул бровь.
Глава 11
Солнечный свет пробивался сквозь облака, согревая весенний день. Джулиана трясло, качало и подбрасывало в такт движению фургона. Их тащили шесть крепких лошадок, которыми управлял сгорбленный возница, упрятавший голову в шарф, как настороженная черепаха. По бокам фургона были сделаны скамьи, а в середине скупо набросана солома. Ребекка сидела рядом с Джулианом, откинувшись на гнутые стенки фургона. Она запрокинула голову к небу, закрыв глаза, лицо ее было мирным и спокойным. Легкий ветерок играл выбившимися из-под шляпки каштановыми локонами.
Джулиан подумал, что другие женщины страшно бы нервничали, если б за ними гнались опасные воры и им пришлось бы путешествовать под чужой личиной вдали от всего привычного. Но Ребекка погрузилась в их необычное приключение почти с легкостью. Он никак не мог понять — то ли она такая отважная, то ли неразумная.
— Вы, кажется, наслаждаетесь этим днем, миссис Бэкон? — тихо поинтересовался он.
Она открыла один глаз и посмотрела на него из-под затеняющих лицо полей шляпы.
— Ветерок просто чудесный, мистер Бэкон. В воздухе пахнет весной, когда все начинает распускаться и цвести. — Она понизила голос: — Знаете, мне ведь никогда не позволяли проехаться в открытом экипаже.
Их подбросило на особенно глубокой колдобине, и Джулиан едва успел подхватить ее, чтобы она не свалилась на солому, покрывавшую днище фургона.
— Судя по всему, вы не много потеряли.
Она проказливо усмехнулась и снова закрыла глаза.
Внимательно оглядев горизонт, Джулиан перевел внимание на других пассажиров фургона. В Ковентри к ним присоединилось еще шесть человек: четверо фермеров и ремесленников и две женщины, по всей видимости, их жены или сестры. До того момента они были неразговорчивы, что Джулиана вполне устраивало.
После остановки для водопоя Ребекка спросила его, не может ли пойти рядышком с фургоном, и он присоединился к ней, направив на обочину, чтобы не наступать на лошадиный навоз.
Джулиан шагал, заложив руки за спину. Они не торопились, потому что фургон двигался медленно. Ребекка шла рядом с грацией женщины, привыкшей к длительным прогулкам. Через некоторое время она спустила свою черную шаль с плеч на локти, где она могла свободно болтаться.
— Почему вам не позволяли ездить в открытом экипаже? — наконец спросил он.
— Я наверняка уже упоминала об этом, — беззаботно откликнулась она. — Из-за болезней.
— Из-за болезней? Не понимаю.
— Я часто оказывалась на пороге смерти. Теперь я выгляжу вполне здоровой, но так было не всегда. Мне даже не разрешали лишний раз выходить из дома, чтобы я не подхватила какую-нибудь болезнь, что бродит по округе. Бронхит был моим любимым недугом, — сухо продолжала она. — Чтобы побороть его, мои родители перепробовали все, что предписывали доктора. Никакой езды в открытом экипаже. Защищаясь от сквозняков, я каждую ночь спала с головой и шеей, закутанными в теплую шаль. Вы никогда не видели девушку, настолько замотанную в теплое… даже когда я повзрослела и не была так подвержена болезням. Я даже не умею ездить верхом.
Он изумился.
— Живя в поместье, в сельской местности… это, должно быть, очень не просто.
— Я привыкла, — пожала она плечами. — Между мной и Сюзанной семь лет разницы. Так что когда она училась верховой езде, я была совсем ребенком. А когда я стала постарше, брат иногда сажал меня на лошадь за собой, когда родители не видели. Но это бывало очень редко. За мной тщательно следили, если не мама, то нянька, а потом гувернантка.
— Вас на удивление не испортили эти ограничения детства, — задумчиво произнес он. — Хотя ваша страсть к приключениям становится мне все более понятной.
Она улыбнулась, бросив на него задорный взгляд из-под шляпки.
— Но ведь ваше детство тоже наверняка повлияло на вас.
— Может быть, но я не знаю, как именно. — Он посмотрел на фургон, который уже обогнал их. — Вы, должно быть, устали. Может, нам стоит…
— Вот это настоящая реакция. Вам не хочется об этом говорить.
— Моя реакция?
— Насчет вашего детства. Вы упоминали, что большую часть времени проводили со слугами. И не думаю, что это был гувернер. Так что давайте, мистер Бэкон, поделитесь вашими секретами с женой. — Она на ходу взяла его под руку.
— У меня нет никаких секретов, — мягко промолвил он. Он не испытывал неловкости из-за того, в каких условиях прошло его детство. Однако он не готов был объяснять все, что произошло из-за кражи алмаза. Он не видел причин вдаваться в настолько личные объяснения.
— Значит, вы росли, как обычный будущий граф, который делает все, что положено другим будущим пэрам?
— Не совсем. Я ходил в школу с крестьянскими детьми.
Откуда вдруг это выскочило?
У нее на лице проявилось любопытство.
— В самом деле? А не в Итоне или Харроу?
— Начал я с Итона. А потом отец больше не смог оплачивать мое обучение.
Улыбка исчезла с ее лица.
— О Боже! Мне очень жаль.
— Не стоит меня жалеть.
— Я вовсе вас не жалею! Мне жаль ваших родителей, которые не смогли дать вам то, что получали другие сыновья. Но если вы начали с Итона… вы провели там хотя бы год?
— Одно полугодие.
— Значит, вы уехали домой на каникулы и не смогли вернуться? Как ужасно было вашему отцу сообщать вам об этом! — И когда он заколебался, она прицепилась к этому: — Расскажите мне, мистер Бэкон! Никаких секретов между мужем и женой.
— Отец ничего мне об этом не сказал. Это сделала школа перед тем, как начались каникулы.
Как получалось, что она могла вытащить из него правду о вещах, о которых он уже годами не вспоминал?
Когда Ребекка снова заговорила, его изумил ее сердитый тон.
— Это неправильно, — объявила она. — Ваш отец должен был бы предупредить вас об этом… Он ведь наверняка знал, что дела идут неладно.
— Мой отец обладал способностью прекрасно игнорировать то, что было прямо перед ним.
— И ваша мать не могла ничего поделать… сказать?
Он нахмурился и промолчал.
— Но конечно, она могла ничего не знать.
— Она только что родила близнецов, и теперь нас было у нее пятеро. Она была занята. Я должен был осознать правду.
— Но вам, наверное, было лет десять, и вы надеялись, что с вами будет то же, что и с остальными мальчиками. Не возлагайте такую вину на себя.
