— Он прав, миледи. Скай, возможно, единственное место на земле, где для вас безопасно, — поспешно пробормотал Эдвард — Не забывайте, кто вы.
Давина поспешно опустила глаза. Она готова была отдать все на свете, лишь бы навсегда забыть об этом. Больше всего ей хотелось быть обычной девушкой, а не законной дочерью Якова Йоркского, и, стало быть, наследницей трона трех королевств.
Глава 14
Джон Генри Фрэзьер с ухмылкой подставил жене щеку для поцелуя, после чего вновь принялся пересчитывать лежавшие на ладони медяки.
— Тридцать три… — Он озадаченно сдвинул густые брови. — Или тридцать четыре?
— Двадцать девять, — развязывая фартук перед тем, как подняться в спальню, невозмутимо бросила через плечо жена.
— Двадцать девять? — переспросил он, потом с тяжелым вздохом покачал седой головой. — Еще один день прошел впустую. Похоже, люди просто забыли дорогу в наш трактир.
— Знаю. Ничего, скоро празднества закончатся, и они вернутся, вот увидишь.
Оторвавшись от созерцания жалкой кучки монет, Джон с удовольствием смотрел, как жена, покачивая пышными бедрами, поднимается по лестнице в их супружескую спальню. Что бы он делал без своей Милли, покачал он головой. Всегда знает, как поднять настроение. Повезло ему с женой, ничего не скажешь.
— Пошли спать, Джон. Уже поздно.
— Сейчас, любовь моя. Дай поплакать немного над нашей бедностью.
Со второго этажа, где была их супружеская спальня, донесся смех Милли.
— Ты же никогда не плачешь, Джон! Хорошо, только не забудь запереть входную дверь! — добавила она.
— Угу. Итак, на чем я остановился? — Ухватив пухлыми, как сосиски, пальцами очередную монетку, трактирщик задумчиво поднес ее к глазам. — Тридцать четыре, тридцать… — запнулся он.
Порыв ледяного ветра, ворвавшись в комнату, взъерошил ему волосы, и они встали дыбом, образовав вокруг его головы нечто вроде серебряного нимба.
— Прошу прощения, — пробормотал он, обернувшись к двери. — Мы уже закрыты.
При виде фигуры, закрывшей собой дверной пролет, по спине у трактирщика поползли мурашки. Трудно было сказать, слышал ли он — мужчина стоял молча. Так прошло несколько минут, показавшихся Джону вечностью. Потом незнакомец все так же молча посторонился, пропуская в комнату четверых мужчин.
Поспешно ссыпав монетки в карман фартука, трактирщик поднялся со стула.
— Если вы явились грабить, то нам сегодня удалось заработать всего несколько медяков…
Он осекся, услышав низкий, хриплый смешок. Темная фигура у двери слегка шевельнулась так, что свет свечи выхватил из темноты лицо незнакомца. Джон прищурился, стараясь получше разглядеть его. На мужчине были бриджи и длинный, почти до щиколоток, плащ. Шляпа с низко опущенными полями бросала тень на его лицо, но глаза незнакомца в свете свечи казались светло-серыми, словно холодное зимнее небо.
— Разве я похож на грабителя, добрый человек? — Низкий, звучный голос исходил как будто из самой глубины широченной, бочкообразной груди. — Мы с моими друзьями много дней провели в пути. Мы продрогли, и в горле у нас пересохло. Подай нам доброго эля, чтобы согреть кашу кровь.
Джон окинул подозрительным взглядом четверых спутников говорившего. Оставалось надеяться, что незнакомец сказал правду. С четверыми сразу ему не сладить, мрачно подумал он, тут не поможет даже увесистая дубинка, которую Джон предусмотрительно держал в углу.
Мелодичное позвякивание монет вернуло мысли трактирщика в более приятное русло. Вытащив из кармана небольшой кошелек, незнакомец многозначительно взвесил его в руке, после чего швырнул его сразу повеселевшему Джону.
— Пять кружек твоего лучшего эля, трактирщик, — велел он. — Или нет… лучше виски. Всегда хотел попробовать местное виски — говорят, лучше того, что варят в здешних местах, не найдешь во всех трех королевствах.
Мужчина, прикрыв за собой дверь, вошел в комнату и сел, отбросив ногой полу плаща. Потом внимательно оглядел Джона, и по тонким губам его скользнула недобрая усмешка.
— Итак, надеюсь, ты ничего не имеешь против моего золота?
— Золота?!
Глаза Джона полезли на лоб, в горле вдруг что-то пискнуло. Опомнившись, он заискивающе улыбнулся.
— Помилуйте, сэр! Разве я могу отказать людям, у которых пересохло в горле?! Садитесь, господа, прошу вас! — Он радушно указал им на стулья. — Сейчас принесу. У меня есть как раз то, что подойдет таким высокородным господам! Сам варил! — залебезил Джон.
Пригладив вставшие дыбом седые волосы, он поспешно смахнул с фартука невидимую пылинку.
— Устраивайтесь поудобнее и будьте как дома, господа. Сейчас принесу виски.
Вот повезло! То-то обрадуется Милли, когда узнает! Джон, умильно поцеловав пухлый кошелек, торопливо сунул его в карман фартука, куда незадолго до этого спрятал медные монетки.
Не прошло и нескольких минут, как трактирщик вернулся с подносом, на котором стояли пять кубков и пузатая бутылка его лучшего виски. Поставив все это на стол, Джон торопливо наполнил кубки.
— Вот, джентльмены, готов побиться об заклад, что лучшего виски вам еще не доводилось пробовать, — с поклоном объявил он.
Улыбаясь во весь рот, Джон смотрел, как незнакомец, бросивший ему кошелек с золотом, стащил с головы шляпу и поднял кубок, салютуя своим молчаливым спутникам.
— За принца!
— Вы хотите сказать, за короля, верно? — ухмыляясь, вмешался Джон.
— Нет, за принца, — бросил мужчина, поднося кубок к губам. Сделав большой глоток, он повернулся к Джону. — А ты не обманул, трактирщик. Лучшего виски мне и впрямь не доводилось пробовать.
Обрадованный Джон принялся торопливо кланяться, бессвязно благодаря за оказанную ему честь, золото в кармане фартука мелодично позвякивало, и Джон едва удерживался, чтобы не пуститься в пляс.
— Пейте, пейте, джентльмены! Этого добра у меня много!
— С нас хватит и этого.
Джон украдкой оглядел его спутников. Все четверо до сих пор не проронили не звука и даже, казалось, избегали встречаться с ним глазами. Сунув поднос под мышку, Джон озадаченно почесал в затылке.
— Сдается мне, джентльмены, вы не здешние, — пробормотал он.
Взгляд холодных серых глаз, казалось, ощупывает его лицо.
— Почему ты так решил?
— По тому, как вы говорите… малость не по-нашему. В жизни не слыхал такого странного говора, как у вас, сэр.
— Скажи мне, старик. — Отставив в сторону кубок, мужчина посмотрел Джону в глаза. — Не останавливалась ли тут леди, которой требовался ночлег на пару дней? Она — супруга моего хозяина, удрала от него. Возможно, эта дама была одна. Не исключено, что она могла быть одета в платье послушницы, — добавил он. — Или монахини.
