– Ну, – повторил обвинитель, – были ли у вас подобные разговоры?
– Нет, – честно соврал Мэл Рэндон, чем вызвал у суда большое разочарование.
Обвинитель развел руками, больше вопросов к данному свидетелю у него не было, да и судья потерял к несговорчивому Мэлу Рэндону весь интерес.
Я нашла глазами Нэнси, скоро должны были вызвать ее. Нэнси сидела где-то там в последних рядах, она была прозрачна как смерть. Она теребила в руках и кусала траурную повязку, висевшую у нее на шее, и к концу процесса, как я заметила, она вообще съела изрядную часть этой повязки.
Когда Нэнси вызвали давать показания, она не смогла встать с места, а тем более выйти и встать перед залом. Обвинитель подошел к ней и подставил свой мужественный локоть, чтобы помочь ей выйти и исполнить во всей этой трагедии отведенную специально для нее роль.
– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды? – спросили у Нэнси.
Нэнси долго думала, но у нее не было никакого выхода, и она утвердительно кивнула головой.
– Нет, – сказали Нэнси, – вы должны произнести ответ вслух.
Мне хотелось закричать, чтобы они отпустили бедную девочку и не мучили еще и ее, но кто бы меня послушал?
– Расскажите, – попросил Нэнси обвинитель, – о чем вы разговаривали со своей тетей, подсудимой Анной Лассаль, накануне известного нам трагического происшествия.
– Обо всем, – сказала Нэнси.
– А можно конкретнее? – спросил обвинитель.
– О многом, – ответила Нэнси конкретнее.
– А еще конкретнее вы ничего не хотите нам сказать? – спросил обвинитель.
Вряд ли Нэнси хотела с ними о чем-нибудь разговаривать. Она молча посмотрела на обвинителя, плохо понимая, о чем собственно идет речь.
– Хорошо, – сказал обвинитель, – тогда я буду задавать вам более конкретные вопросы.
Он подошел поближе к Нэнси, встал к ней почти вплотную, видимо, таким образом он рассчитывал поскорее восстановить ее связь с внешним миром.
– Нам известно, – сказал обвинитель, – что за три дня до гибели вашего мужа вы пришли в дом к вашей тете, подозреваемой Анне Лассаль, с какой-то очень серьезной проблемой. Скажите нам, что это была за проблема?
Я видела, что у Нэнси на лбу выступили капельки холодного пота, и поняла, что она не может произнести ни слова. Тогда я перевела умоляющий взгляд на своего адвоката, но тот уже и сам вскочил.
– Протестую, – заявил мой адвокат, – судя по состоянию свидетельницы, она больше нуждается во врачебном вмешательстве, чем в подобном допросе.
– Протест отклонен, – вяло сказал судья, он взял со стола какую-то бумажку и потряс ей у себя над головой, – у суда имеется врачебное заключение о нормальном здоровье пациентки, тьфу, то есть свидетельницы.
– Я не знаю, что стоит за этими вашими бумажками, – решил нахамить суду мой адвокат, – но мне и невооруженным немедицинским взглядом прекрасно видно, что свидетельница не в состоянии отвечать на вопросы.
– Суд делает вам замечание, – строго сказал судья моему адвокату и ласково посмотрел на обвинителя, как бы говоря, мол, продолжайте дальше, мой любимый, справедливый и хороший.
И умница обвинитель, конечно же, нашел выход из этой ситуации.
– Хорошо, – обратился он к Нэнси, – я буду задавать вам конкретные вопросы, а вы будете отвечать только «да» и «нет», пойдет? – спросил он.
Нэнси безразлично пожала плечами.
– Повторяю, – сказал обвинитель, – ответьте, приходили ли вы к вашей тете, подозреваемой Анне Лассаль, за три дня до гибели вашего мужа?
Нэнси подумала и еле заметно кивнула. Обвинитель корректно подождал, пока Нэнси сама не вспомнит, как она должна отвечать суду.
Через некоторое время Нэнси вспомнила, что ей надо отвечать словами, и еле слышно сказала:
– Да.
– Что-что? – поддерживая рукой ухо, переспросил обвинитель.
– Да, приходила, – чуть громче сказала Нэнси.
– У вас появилась в тот день какая-то проблема? – спросил обвинитель.
– Протестую, – сказал мой адвокат, – обвинение задает свидетельнице наводящие вопросы.
– Но ведь мы так и договаривались, – недоуменно развел руками обвинитель, – что мы будем задавать ей конкретные вопросы.
– Конкретные, – сказал мой адвокат, – но не наводящие вопросы.
– Обвинение задает вопросы по существу, – сказал судья, – я тщательно слежу за процессом и, если замечу какие-либо нарушения, сам их отклоню.
– Повторяю, – сказал обвинитель, – у вас появилась какая-то проблема в тот день, и вы пришли с ней к подозреваемой Анне Лассаль?
Нэнси молча посмотрела на бездушного обвинителя и опять ничего не стала отвечать суду.
Обвинитель прокашлялся.
– Напоминаю, – сказал обвинитель, – что за уклонение от показаний мы будем вынуждены привлечь вас к уголовной ответственности.
Судя по всему, Нэнси на тот момент это было глубоко безразлично, но суд не мог потерять такую нужную свидетельницу.
Обвинитель налил ей воды из графина. Нэнси отпила маленький глоток и в очередной раз постаралась собраться с духом.
– Скажите, – ласково сказал обвинитель, – правда ли, что некий Стив Рэндон именно в тот день, за три дня до гибели вашего мужа, признался вам в любви?
– Протестую! – вскочил мой адвокат.
На что судья только махнул на него рукой, мол, это такое столь специфичное дело, и здесь важен каждый факт, и чтоб мой адвокат больше не мозолил, как муха, следствию глаза бесконечными протестами.
Пока судья и мой адвокат махались руками, Нэнси забыла вопрос.
– Стив Рэндон признался вам в тот день в любви? – вновь забил обвинитель острый гвоздь в биографию моей Нэнси.
Я покачала головой, я и не подозревала, насколько хорошо люди в нашем городе осведомлены обо всех тонкостях судеб своих соседей.
– Да, – чуть слышно произнесла полуживая Нэнси, ведь у нее не было никакого выхода из этого абсурда.
– Насколько для вас были важны слова этого человека? – спросил тем временем обвинитель и тут же спохватился, так как свидетельница не могла ответить на этот вопрос словами «да» или «нет».
– Для вас были важны слова этого человека, Стива Рэндона? – спросил обвинитель.
Нэнси некоторое время помолчала, а потом ответила.
– Да, – сказала Нэнси.
Зал ахнул.
– Тогда почему вы были к тому времени замужем за другим человеком? – спросил обвинитель.
Но так как Нэнси было разрешено отвечать на вопросы либо утвердительно, либо отрицательно, а данный вопрос под эту концепцию не подходил, она вызывающе промолчала.
