не станет.
– В смысле?
– Иногда мне хочется тебя убить, – рассмеялась Лара. – Потому что ты меня не хочешь понять.
– Что ты такое несешь?
– Топор.
– Может, тебе лучше сразу к психиатру? – рассмеялся Матвей.
– Психиатры еще дороже.
– Зато они могут выписать рецепт на аналоги топора, – снова засмеялся Матвей.
– Представила себя сейчас в аптеке: «У вас есть топор?» – «Нет, но есть аналоги». Если честно, мне надоело быть малышкой. Вот эта вся болтовня: давай мы сначала все посмотрим, а потом на обратном пути купим. Мне надоело попадаться на эти разводки из детства. Хватит.
– Это он тебе надоумил?
– Он мне сказал, что надо выходить из детства. Пора взрослеть. Пора брать ответственность за свою жизнь на себя. Надо начать сепарацию. Надо перестать смотреть «Гарри Поттера». Он не поможет. Надо сбросить с души все эти философские камни. Они тяготят. Они не дают взлететь. И они не делают нас счастливее, просто уводят в сторону. Это действительно так. Чувствую, как мы стоим по разные стороны пути.
– Дело говорит мужик. На десятку развел тебя?
– Нет, записалась еще на четверг.
– Не хватило?
– Ну конечно, прежде чем выйти из детства, надо навести порядок в детской.
– Ну да, иначе мама все игрушки выкинет или отдаст другой девочке.
– Точно, надо положить на свои места.
– Положить на все и на свои места, – иронизировал Матвей.
– Можно так, но в моем случае это не поможет, у меня все проблемы из детства. Отец никогда меня не хвалил, никогда не говорил, что я красивая, – вот и низкая самооценка.
– Я всегда тебе говорю, что ты красивая.
– Поздно, надо было говорить с пяти до восьми лет. Там закладывается самооценка.
– Да, поздновато встретились, я бы тебе наговорил.
– Верю, потому что у меня от отцовского «закрою тебя в подвал или сдам в детдом, если не будешь слушаться» только слезы наворачивались. Я сдерживала их, как могла, а потом в один момент просто привыкла.
– В подвал? Ты серьезно? Ты никогда не рассказывала.
– Мариновала в себе. Ты же не любишь такое, – зашла Лара с Матвеем в дом и споткнулась, поднимаясь по лестнице к лифту, вдруг на миг оказавшись в родительском доме:
Ах ты, проститутка, как же ты могла – он же тебе в отцы годится. С отцами не спят. Ах ты, сука, – сорвала мать со стула полотенце, замахнулась и начала бессильно хлестать воздух. Будто пыталась убить только ей одной видимых мух.
Лара молча улыбалась сквозь накатывающийся шторм слез:
– Назло.
– Ты еще будешь над матерью издеваться! – вскочил, не дождавшись конца спектакля, отец. – Пошла вон из моего дома!
– Не забывай, он и мой тоже! Уйду, когда захочу!
– Ах ты, падаль! – схватил мужчина свою дочь за руку и потащил из комнаты к выходу.
Та сопротивлялась, как могла, сильным рукам, пока ее стройное худое тельце не завалилось на пол. Тогда отец бросил ее руки, ловко подхватив с пола ноги дочери, и поволок дичь по гладкому ламинату. Лариса по инерции схватилась за скатерть, свисавшую со стола, и увлекла за собой еще большую стеклянную вазу с красными блестящими яблоками. Ваза грохнулась, подпрыгнула как-то нелепо и со второй попытки рассыпалась на сотни разнокалиберных вазочек. Яблоки шумно покатились, вообразив себя шарами в кегельбане. Все замерли словно в ожидании страйка. Яблоки отвлекли отца. Лара воспользовалась моментом, вырвалась, вскочила на ноги и рванула к двери, к выходу.
Комната 2
Она с ужасом захлопнула за собой дверь и вернулась к Матвею, тот уже стоял в прихожей в недоумении:
– Я не представляю, как ты с ума не сошла с таким папашей.
– Сходила много раз, но, к счастью, потом возвращалась. Это отчим, а отец у меня добрый, я уверена.
– А мать? – помог снять пальто Матвей и провел Лару в зал. Они сели вместе на диван. Диван тихонько чихнул в знак приветствия.
Матвей обнял Лару и посмотрел на ее губы, ожидая продолжения:
– А что, мать? Она хотела спихнуть меня бабушке, но та сказала, что «я с твоим говном сидеть не буду, даже не мечтай». Поэтому мать мечтала о другом, когда я вырасту и перестану попадаться ее любовнику на глаза, а я и так старалась не попадаться отчиму на глаза. Я скучала по настоящему папе, я был почему-то уверена, что он бы меня в обиду не дал.
– Где же он был с пяти до восьми?
– В Караганде. Родители развелись, а мать не давала ему со мной общаться. Так я и росла, как сорная трава. А этот только твердил: «Ну что, нагулялась, я же говорил, что ты никчемная и никому не нужна, поэтому и поступить никуда не можешь». Три года я пыталась во ВГИК поступить. Заваливалась на том, что не могла заплакать. Все слезы на этого гада потратила.
– Ты знала отца?
– Еще нет. Он с матерью развелся через год, как я родилась.
– Мальчика, наверное, хотел? А тут появилась ты.
– Откуда я знаю, чего он хотел. Надо его срочно найти.
– Столько лет прошло, где ты его сможешь найти?
– Не знаю.
– А что психолог?
– Это он мне сказал, что его надо найти. Или хотя бы написать письмо.
– И куда его отправить?
– Отправлять не нужно, просто написать, а через неделю на него ответить от лица отца.
– Будешь писать?
– Попробую.
– Придется забраться за детство, посмотреть, что там было.
– Именно, психолог так и сделал, забрался в мое детство. Оказалось, я больше помню игрушки, чем людей. Значит, игрушки были моими друзьями. От отца осталась только медвежья шкура на полу. Психолог, конечно, пытался влезть в шкуру моего отца и начать меня хвалить, но это было смешно.
– Он что, у тебя охотником был?
– Нет, скорее жертвой обстоятельств. Шкура была белая, медвежья, мягкая и теплая, и мы в ней с отцом валялись.
– Ты помнишь?
– Нет, конечно, но мне так всегда казалось. Когда ее выкинули, я так плакала, будто потеряла родную душу. Вот и все воспоминания.
– Маловато будет.
– Я обязательно должна его найти.
– Надо – значит найдешь, исправишь себе самооценку на пять, – пошутил Матвей. Он обнял Лару и поцеловал в шею.
– Как-то надо менять ход истории, – отвернулась Лара.
– Истории одной умной малышки, которой хотелось хоть немного побыть дурой, – иронизировал Матвей.
– Пусть дурой, но красивой, умной, влюбленной. И хватит называть меня малышкой.
– Эта вечная борьба за пятерки делает нас несчастными, – развернул Лару к себе Матвей.
– Ты со мной? – прижалась она к его груди.
– Надо же как-то поднимать твою самооценку. К тому же все это
