Как он и обещал мне. Вся середина тела сейчас очень чувствительна, болезненна. Нежная, успокаивающая боль наполняет меня. Я чувствую ее везде. Во мне, на мне. От клитора до сфинктера. Я тщательно вытираюсь и иду голышом в спальню. Роберт лежит на кровати и смотрит в потолок. Он поворачивает голову ко мне, когда я вхожу. Поднимает руку и указательным пальцем делает круговое движение в воздухе. Повернись. Я хочу тебя видеть.
Я поворачиваюсь к нему спиной, смотрю через плечо и вижу, что он улыбается.
— Ты прекрасна.
Улыбаясь, я наклоняюсь к своему рюкзаку и вытаскиваю щетку.
— Оставь это. Иди сюда.
Я выпрямляюсь, кладу щетку на комод и ползу по кровати на четвереньках.
— Хочу еще немного близости, — бормочет он и притягивает меня к себе. — Это было очень, очень круто, Аллегра. Я более чем доволен тобой. Ты была фантастической.
— Спасибо, — отвечаю я, — ты тоже.
— Ты смогла насладиться этим, да?
— Каждую секунду. И ты это знаешь, Роберт. Ты можешь видеть и чувствовать это. Мы очень хорошо гармонируем.
— Это верно. Но иногда люди ошибаются.
— Ты — нет. Не со мной.
Он перекатывается на меня и целует, медленно, нежно и с любовью. Молча благодарит меня за то, что я позволяю ему делать со мной, приносит извинения за все унизительное, что сделал и сказал, дает мне понять, что ценит и уважает меня.
* * *
Через два часа мы сидим в нашем баре.
По дороге мы зашли в маленький итальянский ресторанчик и поели. Я была голодна, как волк, и наелась от пуза.
— Ух ты, Аллегра. Я и не думал, что ты сможешь столько съесть… — усмехнулся он и протянул мне десертное меню.
— После таких долгих сессий я всегда чувствую, что умираю от голода. Ты меня порядком измотал. И мои оргазмы ощущались так, будто они одни сожгли по крайней мере пятнадцать тысяч калорий.
Роберт громко рассмеялся, а затем самодовольно постучал себя по плечу, что, в свою очередь, заставило расхохотаться меня.
— Ты водишь машину? — спрашивает он, вырывая меня из моих мыслей.
— Да, конечно. Ты хочешь выпить?
— Хм-м. Я выпью пива.
— Конечно. Можешь и два. Пей спокойно. Ты заслужил.
Он улыбается и берет мои руки в свои.
— Сидишь ли ты удобно, дорогая?
Я краснею и киваю. Моя задница болит как сумасшедшая, и я не могла сидеть в итальянском ресторане. Я люблю это, люблю это, люблю это.
Его губы находят мои, и он целует меня, нежно и долго.
— Привет, — раздается голос рядом с нами, и я мысленно закатываю глаза. Только мысленно. У Фрэнка талант появляться в самый неподходящий момент, умеет он выбрать время. Но я не должна проявлять неуважение, и поэтому проглатываю свое недовольство. Роберт отстраняется от меня и выпрямляется.
— Привет, Фрэнк. Как дела?
— Очень хорошо. У меня назначена встреча. Через полчаса.
— Поздравляю. Где ты с ней познакомился?
— В «Ониксе».
— На дискотеке?
Я поражена. Фрэнк не кажется таким мужчиной, который ходит на дискотеку. И на самом деле слишком стар для этого. Меня вот уж точно туда не затащишь.
— Да. Вчера. Но я не уверен, что она…
— И ты решил, что мне стоит взглянуть на нее? — спрашивает Роберт, усмехаясь.
— Если бы ты был так добр…
— Я добр.
— Превосходно. Спасибо. Вас не было здесь в течение нескольких дней.
— Поразительно точно. И мы не задержимся здесь надолго и сегодня.
Фрэнк смотрит на меня со смесью зависти и грусти.
— Могу я тебя кое о чем спросить?
— Смотря что.
— Почему ты не носишь ошейник?
— Потому что она женщина, а не собака. Мне это не нравится, — отвечает Роберт за меня.
— Хм-м. От куда ты…
— Она и так хорошо знает, что принадлежит мне, — говорит Роберт и смотрит не на Фрэнка, а на меня.
Я улыбаюсь и сжимаю его руку.
— Извините, вот идет моя спутница. Слишком рано… — говорит Фрэнк и неодобрительно щелкает языком. Он идет к черноволосой девушке в полном готическом антураже, включая ошейник, и целует ее в обе щеки.
Роберт тихо смеется.
— Готическая невеста? Господи, помоги… Он все еще должен работать над своим радаром.
— Ваниль?
— Черная-пречерная, дремучая, жуткая ваниль, украшенная собачьим ошейником. Но это только предварительный диагноз.
Мы наблюдаем, как он ведет ее к свободному столу. Думаю, что он не так уж и неловок, у него просто нет плана — и ему не хватает отточенного радара Роберта, его чутья по отношению к желаниям женщины. Роберт гладит мою руку и, наклонив голову, наблюдает за началом разговора между Фрэнком и его пассией.
— Ты видишь, как она на него реагирует?
Я киваю.
— Да, я вижу.
— И?
— Я бы по-другому отреагировала, верно? Ты это имеешь в виду?
— Точно. Сабмиссивная женщина отреагировала бы по-другому на доминирование, которое сейчас излучает Фрэнк. Вербально и языком тела. Она совершенно не сабмиссивна. Она сейчас думает, что он высокомерный мудак. Потому что именно так это влияет на женщину, которая не реагирует на доминирование. Особенно, если использовать «фрэнковский» топорный метод.
Он отворачивается и снова концентрируется на мне.
— Кому ты принадлежишь, Аллегра? — спрашивает он, впиваясь в меня взглядом.
— Я принадлежу тебе, Роберт.
— Хорошая девочка.
— Спасибо. За всё.
* * *
Через десять минут готическое свидание Фрэнка «исчезает» в туалете. Я думаю, она позвонит своей подруге, чтобы та вытащила ее отсюда. О, извини, мне нужно срочно уйти. Я позвоню тебе, хорошо?
«Бедный Фрэнк», — думаю я, искренне сочувствуя ему. Фрэнк использует попытку побега своей пассии, чтобы подойти к нам.
— И?
— Извини, Фрэнк, но она не то, что ты ищешь.
— Да, я так и думал. Она не отреагировала так, как… хм-м… должна была.
— А как она должна реагировать? — спрашивает Роберт, и я понимаю, что он, вероятно, хочет ненавязчиво кое-чему научить Фрэнка.
— В лучшем случае, как Аллегра реагирует на тебя.
Я резко втягиваю воздух. Ух-х, черт
— Проклятье, — говорю я, — это так очевидно?
— Да, — ухмыляется Роберт, — ты удивительно красноречива в этом отношении. Поразительная покорность.
— Но она может и по-другому.
— Да, может. Если Аллегра хочет спровоцировать меня, она может быть совсем другой, — говорит Роберт, улыбаясь мне. Я вспоминаю, как подкатывала к Фрэнку, и краснею.
— Ох, вот и она снова. Сейчас я закончу это по-быстрому.
— Мудрое решение, мой друг. Удачи в следующий раз.
Фрэнк возвращается за свой стол.
— Мы уходим, сейчас, — шепчет Роберт мне на ухо, — эта покорность, которую ты излучаешь, невероятно заводит меня.
— Роберт, я…
— Мы. Уходим. Сейчас. Прямиком в кровать.
Я вздыхаю, встаю и тихо пищу, когда Роберт игриво
