чтобы его достать. Ничего не вышло: пришлось расшатать соседние доски, благо, что они сгнили и тоже едва держались.
Ящик оказался не заперт – Таня легко сдвинула пыльную крышку.
Внутри – стопки свежих, хрустящих евро, перевязанные резинками. Отчего-то они напомнили куски мяса.
Как? Откуда?..
Много, очень много – так сходу и не пересчитать, и, тем более, в рубли не перевести. Но и на глаз ясно: точно не меньше, чем Таня колодцу заказывала.
А посчитать можно и в более приятном месте.
Она быстро пересыпала всё в свою сумку (и не думала, что туда столько поместится: как та раздулась!) и поспешила на улицу, к машине.
Так… Так. Что же теперь? Что же делать?
А вот что: надо проститься с Тамарой, этой дрянью.
Чёрт, как не вовремя она выключила телефон. Наверняка забавляется с очередным мальчишкой, для которого деньги не пахнут – вот совсем не пахнут, совсем.
Но Тамара ответила.
– Я никого тут не дождалась, – сказала Таня.
– Где? – удивилась та.
– В том доме, который вы просили показать.
– Какой ещё дом?
Вот оно как? Видно, квасила с самого утра – потому и к Таниным слабостям бывала сурова.
– Тот, который мы, то есть я, в понедельник смотрели.
– А… Я забыла сказать – его ж с продажи-то сняли. Передумали продавать. Себе решили оставить.
Таня нахмурилась:
– Но вчера вечером вы просили его показать…
– Да о чём ты? Как я могла об этом просить, если он больше не продаётся? Ты что, не слышишь?
Ладно, всё это уже неважно.
– Подожди, ты что, его кому-то сегодня показывала?
– Нет, никому. Я вот что звоню-то, Тамара Петровна – болею я. Возьму пока отпуск на пару недель. В больницу лягу.
Таня не дослушала недовольное кудахтанье – бросила телефон на пассажирское сиденье.
И поспешила в город.
10
Да, она существовала – та девушка из квартиры номер пятнадцать: похожая на цыганку, сухая, с длинными чёрными волосами и фальшивыми губами уточкой. Вульгарная. На каждом пальце – по золотому кольцу. Широкая цепь на шее – едва не до пупа.
Таня совсем не обязана была находиться в суде во время её дачи показаний, но стало очень интересно – и Валера это устроил.
– Двадцать третьего марта Морозов позвал меня к себе. Он и раньше так делал, ну, звал меня. Мой муж у него… Ну, вы понимаете, – она говорила нечётко, проглатывая целые слоги. Судья, прислушиваясь, недовольно хмурилась.
– Говорите так, чтобы мы понимали.
– Ну, он мне обещал, что мужу поможет. Тот как раз в СИЗО был, а до этого Морозов его это… Задержал. Он с мужа просил, как бы это – заплатить ему, чтобы я деньги собрала, а со мной… вот.
Дело против её мужа – какого-то предпринимателя Потапова – в итоге закрыли. По словам Валеры, Морозов сфабриковал его – чуть ли не сам подбросил улики – и вымогал деньги за то, чтобы они исчезли. Потапов отказался – и отправился за решётку. Однако прокуратуру куда больше интересовал оборотень в погонах, и, не найдя должных доказательств, дело решили в связи с их отсутствием прекратить.
– Что обвиняемый у вас просил?
– Ну, он того… Насиловал меня каждый раз, короче.
– Что произошло двадцать третьего марта?
– Я приехала к нему, к Морозову, около десяти вечера. Ну, в тот раз он сильно был не в духе. Он… Простите, аж вспоминать не хочется, – девушка на миг прикрыла лицо ладонями. – Короче, он изнасиловал меня и избил. Потом взял утюг. Ну, шнур от утюга. И стал меня душить. А там – ну, помешали ему. Полиция приехала. Кто-то вызвал.
Экспертизу читали ещё до этого. Судя по ней, у девушки – её звали Мариной – в ту ночь не осталось живого места. Сломанные рёбра, лучевая кость, нос, челюсть, внутренние повреждения – в них Таня уж совсем мало что понимала. Только и ясно – Винни Пух точно не шутил, и звонок в полицию, по всей видимости, спас его жертву от смерти.
Марине долго задавали вопросы – и молодой гособвинитель, то и дело сверяясь с бумагами, и уставшая равнодушная судья. И адвокат, строгая с виду женщина без возраста. Не государственный защитник, выданный судом, частный, дорогой профессионал – Винни-Пуху пришлось изрядно потратиться.
– Вы сказали – двадцать третьего марта Морозов позвал вас к нему в квартиру.
– Ну да.
– А как он это сделал?
– Как… Ну, позвонил.
– Но с его телефона в тот день не было звонков на все ваши известные нам номера. А с ваших – наоборот. Только двадцать третьего марта вы звонили Морозову восемь раз и отправили одиннадцать сообщений, то же самое видим двадцать второго, двадцать первого…
– Ну, может, я чего-то забыла. Может, надо что-то уточнить было. Он же, Морозов, то есть, говорил, чтобы я деньги мужу ещё собирала.
– «Сколько хочешь? Только скажи. Я всё достану» – вот, например, что вы ему писали.
– Ну да, – пожала плечами Марина. – Я же об этом и говорю.
Самого Винни-Пуха Таня не узнавала: до того отощал и почернел. Мог бы теперь – не к месту подумалось – сниматься в рекламе диет или тренировок – показывать «до» и «после».
– Потапов был неоднократно судим за разбойные нападения. На них и строился его бизнес – частное охранное предприятие, якобы. В последний раз его задержали за нанесение тяжких телесных. Взяли на месте, свидетели были… до поры до времени, – сказал Винни-Пух, когда дошла очередь и до его версии о том, что случилось мартовской ночью.
– Отвечайте, пожалуйста, на вопросы.
– Я это и делаю. Марина, его жена, предлагала мне и деньги, и себя. Потапов неоднократно подсылал её ко мне, чтобы договориться. Так было и в тот раз. Она явилась ко мне с синяком в пол-лица. Сказала, что это Потапов ударил её, когда она его навещала, потому что от неё никакого толка.
– Вы признаёте, что применяли в адрес потерпевшей физическую силу?
– Да я пальцем её не тронул. Не было и половины того, о чём тут говорили. Какие переломы? У неё глаз был подбит, и только! Она начала, как обычно, скандалить прямо в подъезде – соседи, кстати, неоднократно всё видели и слышали, только теперь молчат – вот я и открыл дверь, пустил её в квартиру, только чтобы шум не устраивать. Там она снова взялась за своё: и просила помочь её мужу, и жаловалась. Тут и зашла полиция. Дверь же оставалась открытой, так что они просто вошли и спросили, что происходит. Кто-то обратил внимание на её синяк – и тогда она стала рыдать, сказала, что я на неё напал…
Винни-Пух говорил много чего. Вряд ли кто-то слушал слишком внимательно, и, уж тем более, верил.
«Сам себя закопал. Дело на редкость простое», – говорил Валера.
Таня, когда её вызвали, снова рассказала про крики в квартире снизу и вызов полиции.
Она так
