Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
себя недостаточной, он решил, что будет весьма полезно присоединить к Империи Бремен, Гамбург и Любек, расширив ее территорию до Везера и Эльбы. С какими трудностями мог он столкнуться при исполнении подобного замысла? Ганзейские города были в его власти; Ганновер принадлежал Жерому; землями герцога Аренбергского и князя Сальмского он мог распоряжаться не хуже, чем владениями любого французского подданного. Оставался еще, правда, герцог Ольденбургский, чьи владения между Фризией и Ганновером, между устьями Эмса и Везера, нельзя было пропустить и который доводился дядей российскому императору. Превращение герцога Ольденбургского, весьма дорогого сердцу именитого племянника, в простого подданного Французской империи должно было показаться весьма смелым поступком.
Но по случайности французы располагали также и Эрфуртом, оставшимся после раздачи земель подлинной крошкой, упавшей со стола победителя. Наполеон решил, что предоставление герцогу Ольденбургскому Эрфурта удовлетворит Россию. Оставался, наконец, юный сын Луи, вознагражденный прекрасным герцогством Бергским за голландскую корону, ненадолго возложенную на его колыбель. Часть его герцогства требовалась для нового начертания границ, но это было уже дело семейное, о котором не стоило беспокоиться. Как только в мыслях Наполеона оформился весь план, он был незамедлительно приведен в исполнение.
Декретом, за которым последовал сенатус-консульт от 13 декабря 1810 года, Наполеон объявил герцогство Ольденбургское, владения князя Сальмского и герцога Аренбергского, часть Ганновера, Бремен, Гамбург и Любек французскими департаментами Верхний Эмс, Устье Везера и Устье Эльбы, и по тому же случаю завладел Вале, который превратил в департамент Симплон. Обезземеленным принцам направили простое уведомление, а герцогу Ольденбургскому объявили, что, из уважения к императору России, ему предоставляется в возмещение ущерба город Эрфурт.
Россия, с которой так легкомысленно обошлись по случаю бракосочетания, была задета и встревожена отказом подписать конвенцию о Польше, весьма точно осведомлена о постепенном увеличении гарнизона в Данциге и поражена перемещением границы Франции к самой Швеции и приближением ее к Мемелю и Риге. Хоть и побежденная в Аустерлице и Фридланде, но не покорившаяся до такой степени, чтобы всё стерпеть, Россия была крайне озабочена подобным расширением территории и оскорблена небрежностью, с какой обошлись с дорогим ей герцогом, к которому она не раз выказывала самый живой интерес.
Наполеон уже требовал у Александра, чтобы тот не принимал американцев, бывших, по его мнению, мнимыми нейтралами, и применял к колониальным товарам французский тариф, облагавший эти товары 50 %-ной пошлиной. Не удовлетворившись полученным из Санкт-Петербурга ответом, Наполеон возобновил свои требования с почти угрожающей настойчивостью, присовокупив к ним вместо объяснения последних территориальных захватов вежливое и краткое объявление о присоединении к Империи владений герцога Ольденбургского и предоставлении ему возмещения в виде Эрфурта.
Столь тревожные и оскорбительные действия, сопровождавшиеся речами, столь мало способными их смягчить, глубоко поразили императора Александра, ибо, последовав за отказом от брака, которого поначалу столь горячо добивались, и категорическим отказом от обязательств в отношении Польши, показывали, как короток путь, ведущий от охлаждения отношений с Наполеоном к войне. Александр не хотел проходить этот путь слишком быстро и был бы весьма рад не проходить его вовсе. У него имелось много причин избегать войны или отложить ее, если уж невозможно будет избежать. Хотя российский император был уверен в своих силах, в могуществе расстояний, в содействии, которое может оказать ему ненависть Европы, он не имел ни малейшего желания вновь бросать вызов опасностям, которым уже подвергся в Эйлау и Фридланде.
Более того, он был автором политики альянса с Францией, политики, стоившей ему множества критических нападок, и ему не хотелось удовлетворять требования своих критиков слишком быстрым переходом от альянса к войне. Если бы и пришлось ему дойти до такой крайности, Александр желал бы разорвать альянс не раньше, чем он принесет все обещанные плоды, которые только и могли оправдать его поведение в глазах суровых судей. Финляндия была присоединена, но дунайские провинции обретены еще не были, и Александр хотел завладеть ими до того, как ему придется вновь подвергнуть себя грозной опасности разрыва с Францией. Турецкая кампания 1810 года прошла успешно, хотя русские генералы продвигались довольно медленно. Нужны были более решительные действия, чтобы вынудить турок пойти на крупные территориальные жертвы. Россия намеревалась не только отнять у них Молдавию и Валахию, но и добиться независимости Сербии, получить порцию территории вдоль Кавказа и сумму денег, покрывавшую военные расходы; чтобы добиться подобных уступок от Порты, решительно настроенной сохранить целостность своей империи, нужна была по крайней мере еще одна кампания, и притом самая удачная.
По всем этим причинам император Александр не искал войны с Францией, но были жертвы, на которые он решил не соглашаться, отвергая их в мягкой форме, дабы сделать отказ терпимым или хотя бы задержать его последствия. Александр не желал соглашаться на жертвы коммерческие. Он уже пошел на значительные уступки, объявив войну Англии, которая была главным потребителем природного сырья России и уход которой с российских рынков весьма обеднял крупных собственников империи. Но Александр покорился этой войне, потому что она была условием французского альянса. Однако идти дальше и, лишившись торговли с Англией, лишать себя еще и торговли с американцами он не хотел, дабы не слишком раздражать своих подданных.
Американцы были не единственными мнимыми нейтралами, которых принимала Россия: шведы оставались для нее посредниками не менее удобными. Хотя Наполеон заключил со шведами мир на условии разрыва торговых отношений с Англией, они устроили в Гетеборге огромный пакгауз, где под предлогом приема нейтралов попросту принимали самих англичан, погружали полученные от них товары на собственные корабли и от собственного имени доставляли их в российские порты. Правда, Александр, желая строго соблюдать договоры, учредил призовой суд для американцев, слишком очевидно происходивших не из Америки, и для шведов, слишком явно перевозивших английские товары. Некоторое количество судов он подвергал аресту и конфисковал их грузы; но если он и соглашался таким образом несколько стеснять свою торговлю, то точно не намеревался ее уничтожать. Длиннобородые купцы всё еще имели возможность обменивать зерно, лес и пеньку на сахар, кофе и хлопок, которые сбывали в России, или же посредством гужевых перевозок, весьма выгодных для русских крестьян, переправляли в Кенигсберг на границу со Старой Пруссией и в Броды на границу с Австрией. Оттуда германский гужевой транспорт доставлял их в Лейпциг и Франкфурт. Высокая цена на эти товары, поднимавшаяся вследствие континентальной блокады, позволяла оплачивать их транспортировку, как бы дорого она ни обходилась. Так и выходило, что некое количество сахара, произведенное в Гаване, перевезенное из Гаваны в Англию, из Англии в Швецию на английских кораблях, а из Швеции в Россию на американских и шведских кораблях, доставлялось затем из
Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
