В плену у конкурента
Как и было обещано хозяевам, квартирант явился в свое новое жилище в пятницу ближе к вечеру. Вещей у господина Хайзарова с собой практически не было, лишь небольшая спортивная сумка, перекинутая через плечо. Он скупо поздоровался и получил переданные ему Леонидом Андреевичем ключи от комнаты и от входной двери, а на вопрос последнего о том, надо ли ему что-нибудь еще, квартирант, сухо поблагодарив, от помощи отказался и сразу же удалился в арендованную им комнатку.
Там Викентий Львович, расположившись на неудобной кровати со звеневшей при каждом движении панцирной сеткой, что-то сосредоточенно рисовал в блокноте, положив его на сиденье стула. Письменного стола в полутемной комнатенке, которую Хайзаров снял у великовозрастного недотепы (так он сам для себя назвал Леонида Андреевича), не имелось, как и много чего другого. Впрочем, неудобства Викентия Львовича не то чтобы совсем не трогали, просто сейчас ему было не до них — хуже было то, что уже сложившаяся в его голове картинка, касающаяся судьбы сокровищ дома Романовых, разваливалась чем дальше, тем больше. Пытаясь переосмыслить то, что он имеет, с учетом вновь полученной информации, Викентий Львович снова и снова принимался рисовать в блокноте схемы, потому что соображал он значительно лучше, когда проблема была представлена наглядно, на бумаге. Схемы он подписывал словами и фразами по-английски, поскольку, несмотря на то что русский язык был для него родным, писать по-русски он из-за длительного отсутствия практики почти разучился.
«Не клеится, хоть плачь!» — посетовал он вслух, бросая ручку.
В очередной раз перевернув в блокноте страницу, Хайзаров снова принялся что-то чертить, вполголоса комментируя нарисованное.
«Итак, что мы имеем? — бормотал он. — Есть искусствовед Горский, который знает об этих драгоценностях практически все, кроме того, где они, собственно, находятся, плюс, по-видимому, располагает документами, где сказано в том числе и о местонахождении ценностей. Расшифровать эти бумаги он не может, но считает, что человек, назвавшийся Арбитром, ему в этом поможет. В бывшую квартиру банкира Горский доступа не имеет, а потому нанял толстяка Коробова, чтобы тот сообщил ему, как только появится Арбитр».
Викентий Львович на минуту задумался, потом снова принялся рисовать на бумаге, размышляя вслух: «То, что мне под руку подвернулся Горский, конечно, большая удача. Этот одержимый идеей разбогатеть специалист по камушкам сделал за меня практически всю работу. С такими документами, которые он собрал, вполне можно будет доказать права на драгоценности. Вряд ли он согласится добровольно отдать материалы своих многолетних исследований, но это вопрос… решаемый. Кроме того, у Горского есть и другие документы, составленные банкиром Борштейном, а это как раз то, что мне нужно. Смущает только то, что эти документы, по его словам, зашифрованы».
Хайзаров начертил на соседнем чистом листе прямоугольник и написал в нем «Korobov».
«Толстопузый отставник точно ведет двойную игру, — продолжал рассуждать Викентий Львович, — он и Горскому служит, и, одновременно, еще кому-то информацию сливает. И вот этот кто-то, судя по всему, также охотится за драгоценностями. Тут вроде все ясно, но в то же время Коробов тоже что-то знает… Он сразу же среагировал на портсигар, а потом не спускал с меня глаз, пока я ходил по квартире. Вот и сегодня, как только я появился, Коробов кому-то позвонил, а потом сел на кухне так, чтобы просматривался весь коридор в оба конца, и сидит там уже часа полтора… Интересно, зачем? Впрочем, понятно зачем… — Викентий Львович от внезапно пришедшей в его голову догадки заметно повеселел. — Этот тип знает, где в квартире находится тайник!»
Картина более или менее прояснилась; стала понятна и роль отставника. Похоже, что Викентия Львовича с помощью Коробова ловят на живца, а живцом выступает тот самый пресловутый тайник. Только вот рыбакам этим невдомек, что о месте нахождения тайника Хайзаров не имеет ни малейшего представления, если не считать расплывчатых сведений о том, что он находится где-то в квартире. «Эдак мы долго друг за другом наблюдать будем, — подумал Викентий Львович, — да и из тайника, наверное, все уже давно выгребли». Оставалась надежда выяснить, что за бумаги (Хайзаров рассчитывал на то, что это были именно бумаги, причем те, которые ему нужны) лежали в тайнике и где теперь эти бумаги находятся. Об этом наверняка знает Коробов, ибо предположить, что этот нагловатый тип, будучи в курсе месторасположения тайника, ни разу не сунул туда свой нос, было бы невозможно».
Бросив ручку и блокнот на соседнюю кровать, Хайзаров, не снимая туфель, растянулся поверх одеяла и, закрыв глаза, попытался отвлечься от рассуждений, чтобы дать своей голове немного отдохнуть.
В наполненной звуками квартире непривычное к постоянному шуму ухо Викентия Львовича не сразу уловило странный, еле слышный скрежет. В замок, врезанный в двери его комнаты, кто-то тихонько вставил ключ и теперь осторожно, по миллиметру поворачивал его в замочной скважине.
Когда манипуляции с дверным замком привлекли, наконец, внимание Хайзарова, он, мигом очнувшись от полузабытья, вскочил с кровати. Подойдя на цыпочках к двери, Викентий Львович прислушался и осторожно потянул за ручку, но дверь не поддалась, кто-то запер ее снаружи на ключ. Еще не до конца осознав, что он оказался в ловушке, Арбитр затравленно оглянулся по сторонам и увидел висевшее на вешалке пальто; он ринулся к нему и, судорожно обшарив карманы, достал свой ключ, переданный ему хозяином комнаты Леонидом.
Однако попытавшись открыть дверь, Арбитр потерпел неудачу: заперший его в комнате человек оставил ключ в замке со стороны коридора, а потому его собственный ключ засунуть в скважину не удалось. Пока Викентий Львович возился с замком, сзади послышался противный скрип петель, какой издает давно не открывавшаяся дверь. Хайзаров обернулся и, к своему немалому удивлению, увидел, как открылись дверцы стоящего у стены шкафа, и из его недр вылезли на свет божий двое хмурых парней классической бандитской внешности: с узкими лбами, толстыми шеями, короткой щетиной на щеках, одетые в спортивные штаны и широкие кожаные куртки. Один из них, ни слова не говоря, вытащил из-под куртки резиновую милицейскую дубинку и наотмашь ударил ею Хайзарова по темени. Теряя сознание, Арбитр сполз вниз по двери и, завалившись на бок, упал на пошарпанный паркет.
Очнулся Викентий Львович от ноющей боли в затекших руках, которые оказались туго стянутыми за его спиной. Кроме того, кружилась голова,
