тюрьме окажешься или в канаве! Ты когда за ум возьмёшься, ирод⁈ Ты почему в пятницу в школе не был? Мне классная руководительница твоя звонила. Ты думаешь, тебе всё дозволено? Ты думаешь, на тебя не найдётся управы⁈ Ты…
В общем, так вышло, что на биологию Пашка успел. К школе он подбирался, как партизан: окольными путями, с анализом диспозиции. Так что с Пионовой не столкнулся.
— Осторожно с Абдуловым, — шепнул Толик, когда Пашка опустился за парту. — Вчера Завихренникова заставили перед каждым уроком чеснок жрать. К английскому он домой сдрыснул и сегодня вообще не пришёл. Васина тоже нет. Краснопупинский у них теперь козёл отпущения, это он Коляна чесноком шпиговал. Но рулил Абдулов. Он в пятницу после школы Кумыжному нос сломал, и пока уверенно лидирует в гонке. Эта неделя решающая. Хорошо бы его попустить, пока до нас не добрался. Есть идеи?
Думать о чём-то, кроме разговора с Пионовой, выходило слабо, и Пашка только головой замотал.
— Предки чё? — спросил Толик.
— Нормально, — буркнул Пашка, и тут биологичка приметила их перешёптывания, выволокла его к доске и начала пытать, что такое митоз, хотя он и слова такого не слышал.
Дело Толик говорил, надо было его слушать. Сильно Пашка булки расслабил со своими сердечными делами и богоподобными планами. Потому что было Пашке ещё до бога очень далеко, как минимум двадцать уровней.
Расплата настигла после алгебры, когда он с замиранием сердца устремил свои стопы к главному входу.
Пуп, Абдулов и синемордый Кумыжный перехватили его около столовой.
— Стой, Соколик! — заступил дорогу Илья-носоломатель. — День борьбы с вампиризмом ты пропустил, а вот сегодня у нас день огненного дракона. Все недостойные проходят жгучее испытание. Осилишь пятнадцать красных перчиков, и получишь иммунитет на две недели. Всё по чесноку: вообще тебя замечать не будем. Не осилишь — пеняй на себя. Как бы тебе эти перчики ещё куда не затолкали.
Тут трое парней разразились хохотом, и Краснопупинский шагнул вперёд, протягивая Пашке магазинную упаковку затянутых целлофаном жгучих красных перцев. Вокруг них начала собираться толпа, создавая около столовой затор.
Пашка сглотнул. Острое он не переносил с тех пор, как восьмилеткой с дуру сунул в рот огрызок высохшего тёмно-бордового порождения ада, которое батя макал в свою тарелку борща буквально на пару секунд всякий раз, когда мамка его готовила. После этого батя неизменно выпивал сто граммов водки, поглощал тарелку, и глаза у него обязательно слезились. А к ночи мамка начинала перерывать обувные коробки с лекарствами в поисках таблеток от изжоги. Батя шутил, что хороший перец жжётся дважды, но Пашка не понимал, о чём речь. Пока не сглупил с тем чёртовым стручком.
Страдал он после того эпизода действительно дважды: рот горел так, что мать его еле откачала под отцовский хохот, а в сортире вечером Пашка вообще чуть с ума не сошёл.
И с тех пор острого боялся до дрожи.
Но стервятникам страх показывать нельзя ни в коем случае, не то Пашку станут этим перцем каждый день тут пичкать.
— Давай-давай! — подбодрил Абдулов. — Ты мужик или чё?
Толпа стала больше. Кто-то заулюлюкал.
Покрывающийся потом Пашка увидел, как в первом ряду зевак мелькнуло перекошенное лицо позавчерашней воровки Островской, и тут же она повернулась спиной, проталкиваясь через толпу.
— Давай-давай-давай! — поторопил Антон Кумыжный, и собравшиеся подхватили, скандируя, словно болельщики на стадионе.
Пашка сорвал целлофан. Если от одного перца он чуть не умер, то что будет от упаковки?
Взял один стручок. Самый маленький.
— Первый! — гундося, крикнул Кумыжный. — Барабанная дробь! Готовьте свои телефоны, сейчас вы увидите огнедышащего дракона!
— Жри! — грубо и зло прикрикнул Пуп, и стало понятно, кто выбирал сегодняшнюю жертву. Явился бы Пашка вчера, жевал бы чеснок вместо Завихренникова. Но лучше чеснок!
— Жри, давай! — велел Абдулов, и напряг бицепсы, демонстрируя, что будет с Пашкой, если он не одолеет перцы.
И вдруг в центр круга протолкался Вахтанг Тамаридзе, первый школьный силач, переросший многих взрослых ещё в восьмом классе. Теперь он был выпускником.
— Одолжи перчики, брат, — обратился Вахтанг к Пашке, и тут же взял у него упаковку. А потом повернулся к мучителям. — Разбирайте.
Повисла пауза. Краснопупинский, Абдулов и Кумыжный подались назад, но плотно сомкнувшаяся толпа их не выпустила.
— Давай так, друг, — положил Вахтанг ладонь на плечо помертвевшего Абдулова. — Перцы можно съесть со сломанной рукой или с целой. Тут выбор ваш.
Илья дрожащими пальцами взял один стручок.
— Не скромничай, — велел Вахтанг угрожающе. — Делите поровну.
Давясь и задыхаясь, обливаясь неудержимыми слезами, Пашкины мучители успели проживать половину упаковки прежде, чем представление заметил историк, и положил ему конец.
— Кто пацанёнка тронет, — обронил Вахтанг на прощание, устремляясь за историком в кабинет директора, — дело будет иметь со мной. Всё поняли, огненные драконы?
Гогочущая и гудящая толпа начала рассасываться.
Когда прозвенел звонок, совершенно ошалевший Пашка понял, что пропустил встречу с Пионовой, но решил всё равно смотаться к трансформаторной будке: вдруг ждёт. Но тут его поймала воровка Островская.
— Мама с Вахиным отцом уже полгода живёт, — шепнула она. — Так что он мне вроде как теперь братик. Обещал за тобой присмотреть, — подмигнула она. — Хорошего дня, я на английский опаздываю. Потом поболтаем.
Глава 14
Помощь и последствия
На обществознание Пашка не пошёл. Сначала проверил, нет ли Пионовой около трансформаторной будки, потом написал ей, а потом сходил, купил пачку сигарет, как взрослый самостоятельный человек, и выкурил три подряд за гаражами.
Походу, воровка Островская порешала вопрос его безопасности как минимум до конца этого года. С Вахтангом никто связываться не захочет. Да и в одиннадцатом классе поостерегутся, так-то он не помрёт, а просто школу окончит.
Нехилый подгон от приложухи.
А это можно уже считать, что они с Островской подружились?
Пашка залез в «Дополненную реальность». Предыдущий квест засчитался, на балансе числилось одиннадцать тысяч четыреста восемьдесят восемь баллов. Дали одну отзеркаленную квадратную «С» и всё. Новое задание гласило:
«18. Найди то, что потеряла Зинаида Дмитриевна Пирогова. Награда — 200 баллов»
Зинка была преподавателем алгебры и геометрии, а геометрия шла сегодня пятым уроком. Зинка Пашку недолюбливала, а он её терпеть не мог. И то, и то из-за Пашкиной несклонности к точным наукам. Да и к наукам неточным. Вообще он с
